Четверть века назад. Часть 1

Успхи его не ограничивались службой: онъ былъ однимъ изъ самыхъ видныхъ, изъ самыхъ отличаемыхъ кавалеровъ придворныхъ и великосвтскихъ баловъ, и козеровъ, «избранныхъ» гостиныхъ, танцовалъ отлично и не со всми, сыпалъ кстати фразами изъ Revue des deux mondes, которую читалъ неукоснительно предъ каждымъ своимъ вечернимъ выздомъ, рисовалъ весьма удачно благонамренно остроумныя каррикатуры, и, по общему признанію своихъ гвардейскихъ сверстниковъ, умлъ «какъ никто» носить военный мундиръ, при самомъ строгомъ соблюденіи стснительной формы того времени, — тайна и понын, говорятъ спеціалисты, не каждому дающаяся. Ни у кого такъ ловко не пропускался мимо локтя толстый аксельбантъ изъ-подъ свисавшаго «`a la grognard» эполета, такъ не пригнаны были «въ разъ» суженные книзу рейтузы къ лакированному сапогу, такъ щегольски мягко не ложились складки просторнаго сюртука кругомъ высокаго и тонкаго стана. «L'extrafin de nos officiers!» говорилъ про него самъ военный министръ, князь Чернышевъ, любуясь имъ на бал сквозь одноглазый золотой лорнетъ, и улыбаясь по этому случаю подъ завитымъ парикомъ блестящимъ воспоминаніемъ собственнаго своего былаго…

Побды свои Анисьевъ считалъ дюжинами… Еще будучи камерпажомъ, говорили злые языки, онъ былъ замченъ

«Блестящей Ниной Боровскою,
„Сей Клеопатрою Невы.[26]“

бывшею тогда уже сильно sur le retour, но удивительно сохранившаяся «мраморная краса» которой могла плнить и не семнадцатилтняго юношу, и пріобрлъ отъ нея послдній лоскъ, «le dernier coup de pinceau», той лниво-холодной небрежности пріемовъ, того полунасмшливаго, полускучающаго тона рчи что почитались тогда высшимъ выраженіемъ свтской элегантности, и предъ которыми клали оружіе самыя неприступныя тогдашнія львицы…