Четверть века назад. Часть 1

Тамъ было людно и шумно. Курившая молодежь вернулась изъ саду. Сидли кружками… Слышался звонкій голосъ анекдотиста Чижевскаго и провинціальные взвизги потшаемыхъ имъ барышень. Въ углу Факирскій и Духонинъ продолжали горячо препираться объ искусств и о Жоржъ-Санд. Исправникъ тихо совщался со Свищовымъ; оба они были записные игроки, и оба въ эту минуту безъ гроша: рчь между ними шла о томъ какъ бы имъ отыграться у Волжинскаго, постоянно обиравшаго ихъ въ пухъ, и котораго оба они знали за отъявленнаго шулера… Гундуровъ одинъ сидлъ ото всхъ поодаль и, обернувшись къ саду, разсянно глядлъ на виднвшуюся съ балкона рку, по которой, крадучись изъ-подъ тучи, бжалъ золотою полосой сверкавшій лучъ солнца… Онъ былъ угрюмъ до злости, и до сихъ поръ не могъ справиться съ тмъ подавляющимъ впечатлніемъ какое произвели на него слова Ашанина въ объясненіе рчей, князя Ларіона. И чувство его и самолюбіе были задты за живо. «Онъ разгорячился, наговорилъ вздору пріятелю открывшему ему глаза. Чмъ же тотъ виноватъ, что онъ ребенокъ до сихъ поръ, что самъ онъ не понялъ, далъ поводъ прочесть ему это наставленіе, не понялъ что…» Да разв я подавалъ въ самомъ дл поводъ? вскипало у него снова на душ, требовалъ ли чего нибудь, просилъ, надялся? Разв и смотрть ужъ на нее нельзя?… Вдь вотъ это вчное солнце, оно свтитъ и мн, и вотъ этой чайк, что взвилась сейчасъ тамъ, надъ ркою, и послднему червяку въ луж… И наконецъ, еслибы я даже… Скоре ухать изъ этихъ мстъ, сказывалось у него внезапными взрывами, и прізжать совсмъ не нужно было! Я не хотлъ, все Ашанинъ… Привезъ, а теперь самъ… Бину я все это, скажу, что нездоровъ, Богъ съ нимъ и съ Гамлетомъ! Видно не судьба!.. И нужно было тетушк ссть за карты, такъ бы сейчасъ и ухали въ Сашино!..

Лина пошла прямо къ нему:

— Сергй Михайловичъ!

Онъ вздрогнулъ отъ неосторожнаго звука этого голоса, обернулся, поднялся съ мста…

Она сла… Онъ съ тревогой въ сердц опустился снова на стулъ.

— Вы нездоровы! заговорила она, участливо глядя ему въ лице.

— Я?… Нтъ… Я здоровъ… совершенно здоровъ…

— Что съ вами, Сергй Михайловичъ, скажите! настойчиво начала она опять, продолжая смотрть ему въ лице.

— Ничего, княжна, увряю васъ; я не знаю…

— Вы на репетиціи… совсмъ другой были! Потомъ вы ушли, съ дядей, да?

— Точно такъ.

— Къ нему на верхъ?

— Къ нему.

— И что же вы длали у него?

— Мы условливались на счетъ урзокъ…

— Да, я знаю… И больше ничего? спросила Лина.

— Нтъ, мы еще… бесдовали, черезъ силу проговорилъ Гундуровъ, у котораго при этомъ воспоминаніи вся кровь кинулась въ голову.

Она примолкла.

— И вы такой сдлались посл этой… бесды? начала она посл довольно долгаго молчанія.

Онъ не находилъ отвта…

— Онъ очень добрый, дядя Ларіонъ, заговорила опять княжна, — только слова его могутъ иногда показаться…

— Нтъ, напротивъ, я ему долженъ быть очень благодаренъ за совтъ, промолвилъ съ невольною ироническою улыбкою Гундуровъ.

— Какой совтъ? Она съ необычною ей живостью подняла на него вопрошающіе глаза.

— Онъ общалъ выхлопотать мн паспортъ за границу на будущій годъ, а для этого, совтовалъ мн теперь хать путешествовать по Россіи.

— По Россіи, медленно повторила Лина, — скоро?…

— Онъ говорилъ: «не медля…»

— И вы подете? еще тише спросила она.

— Да, отвчалъ Гундуровъ твердымъ голосомъ, и избгая въ то же время ея глазъ, — поду!

— А нашъ Гамлетъ? промолвила она съ какимъ-то особымъ удареніемъ.

— Посл… Онъ не договорилъ.

Она опять замолкла и опустила голову.

— Что же, подняла она ее опять, и тихо улыбнулась, — по крайней мр Гамлета отыграемъ!..

— Это мигъ одинъ! вырвалось у молодаго человка.

— Все въ жизни мигъ… И сама она — мигъ одинъ! зазвенлъ какою-то еще неслыханною имъ нотою голосъ Лины.

Онъ недоумло поглядлъ на нее:

— Да, но тогда жить не стоитъ?…

— Слдуетъ! тономъ глубокаго убжденія молвила она, — нести надо!..

— Бороться надо! сказалось у него какъ-то невольно опять.

— Да, и бороться! раздумчиво закивала она золотистою головкой… И вдругъ перемнила разговоръ:

— Это должно быть очень интересно — путешествіе по Россіи… Какъ бы я была рада еслибъ сама могла…

— Да, сквозь зубы промолвилъ Гундуровъ, — въ этнографическомъ отношеніи, интересно…

Она не поняла что онъ хотлъ сказать:

— Мн кажется… кто только любитъ свое… отечество…

Глаза Гундурова заморгали:

— Именно тотъ… Въ другихъ странахъ любовь къ родин — гордость; у насъ она — мука, княжна! досказалъ онъ свою мысль.

Она, въ свою очередь, удивленно остановила на немъ взглядъ, пораженная горечью его тона.

Онъ понялъ что она требовала объясненія.

— Куда бы вы ни направили путь, заговорилъ онъ съ возрастающимъ оживленіемъ, — все то же зрлище представитъ вамъ русская земля. Отъ моря до моря, отъ Нмана и до Урала, все тотъ же позоръ рабства и тягота неволи!..

Головъ его теперь былъ почти грубъ, но онъ глубоко проникалъ въ душу двушки; въ немъ звучали теперь, она чувствовала, лучшія струны этой молодой мужской души, и на нихъ откликалось все лучшее въ ея существ…