Отче Гаук, прости, не успелДля Ковчега найти капитанаИ оставил судьбе как толпе,Что Потопом судьбы окаянна —Окаянна религией нарС паханом над опущенным поцом.Это временный век – Арканар.Время лепит людское из скотства,Где в святых – душегубы в миру,Судьи – воры в законе и скверна.Нынче умный не нужен двору,Нынче нужен собакою верный.Дон, владея мечами, как Бог,Воскрешать не способен речами.Уводил, упасал, если мог,Историчен, глазами печален.От истории вонью разит,Но цветы, что она невзлюбила,Только Господу видеть в грязиАгрессивного серого быдла.Всем, кто грамоту знает – висетьНа сегодняшней серой странице,Но висеть им на той высоте,Где парили, свободны, как птицы.
Охотничий сезон
Придёт охотничий сезонИ выйдет на охотуОхотник-правда, вперит взорВ кусты, где лживо что-то.Отстрел откроется.ЕгоЖдал, как ребёнок – сказку,Кладовочный запретный ствол,Блестя ружейной смазкой.Металл не задрожит в руках,Убийственен и строг он.Как будто полотно клинкаСвернулось некрологом,В который впишут имена —Пробелы ждут и верят,Ещё пусты.Нельзя не знать,Кого сочтут за зверя.То ведают трава и лес,А ствол все цели знает.И пуля слогом при стволеЛукавит, наливная,Но вылетит в свой срок, проста,Пока черёд скрывая,В патроне ягодой хлыстаСвинцово созревая.А зверь, рядясь в слова людей,Скрывая потрясенье,На четырёх рванёт к воде,Где лодка и спасенье.Его, раздумавшего сметь,Найдёт и в бегстве птицейМежду уключинами плеть,Как правда под ключицей.
Очередная тщетная попытка объяснить
Рассвет под теплотою мотылька —Ладони, где оставили мозолиГода.Она недвижима, покаПредплечье спящей женщины неволит.***Войдя в реестр, строке благодаряЧиновницы, читавшей по бумагеВ костюме, что синее, чем моряЧернил, губами, пламеннее флага —Тогда,не соблюдая ритуалС расставленными ножками Мальвины,Чью попку радиатор нагревалЖеланием сказать «Прощай, невинность»,Пошли пешком.Официальный штампЛюбовь обрачил, но не объяснил нам,Привычная ночная наготаЦвета на полотне не изменила.***Непросто описать поток годов,Словами о любви сказать не легче.Быть может:Всё шершавее ладонь,Но всё на том же утреннем предплечье.