Чернилами добра и зла

Один.
А против меня —
Море легионом утопленников.
Стрелы о наколенники звенят,
Вторая шеренга – с копьями.

Конницы волна, и страшная.
Ни шагу назад, а наоборот.
Стилем волен и рукопашен.
Не кровью солен ли рот?

Спартанец, выплывший в детстве,
Брошенный Ионического посреди,
Которому с неба: «Конец тебе,
Если забудешь, что ты один!»

Она и он

Деревня, обезлюдевшая лицами,
Всё в де́вицах, a город – в подлецах,
Что на деревне обещал жениться,
И та ему давала до венца.

И ложь всё вьётся, зримо петли краше,
А на какие здравствовать шиши?
Но совершить самоубийство страшно.
Ещё страшней его не совершить.

Деревня да вокруг земля сырая,
Где лишь над гробом вскрикнуть молотку —
Они лежат и тихо умирают,
И подставляют лоно пикнику.

На горло наступают песней, стланной
Дорожкой чёрно-белого кино
По деревенским клубам деревянным,
И ласково сжимается оно.

Она

В ночь пила́ мою кровь, истязала, свалив,
А на утро поила парным молоком
Золотой кенгуру на краюхе земли —
Там, где в кожаной сумке две пары сосков.

Чтоб сообщником дома уютный халат
Не нашёптывал бархатным тоном, что дом —
Это крепость, за стены, за город гнала
И лягала под дых, провоцируя вдох.

И таскала за волосы ветром степи
И прицельно бомбила с кокосовых крон,
Заставляла смеяться над страхом и пить
Контрабандным товаром виниловость строф.

И ослепшим, оглохшим от солнца и гроз
Отпускала домой, где в ночи не покой,
А бумага ждала, и томилось перо,
Чтобы пить мою кровь и поить молоком.

Опустите кисти, уроните на пол

Опустите кисти, уроните нá пол,
Перья оторвите от листа.
Ночь в бокалах ваших, но не пейте залпом,
Мастера рифмовки и холста.

Выпейте глотками, медленно шагая.
Из карманов маятники рук
Извлеките, ритму хода помогая
Времени, что движется к утру.

Там мосты на вдохе челюсти разжали,
Разомкнув трамваю колею.
Чёрными конями вздыбились скрижали,
Заповедь раскрывшие свою.

Голову склоните не к земле, а набок —
И тогда знак равенства стальной
От асфальта к небу рисовать не надо
(А зарифмовать не всем дано).

Оркестр проснулся

Оркестр проснулся, в яме – шум,
Подобный сну (его транскрипту).
Пока не музыкой дышу —
Настройкой скрипок.

Ни то, ни сё – не свет, не мрак.
Так вечереет утром снежным.
Ни мятежа, ни топора,
А безмятежность.

Припомню город за окном,
Лишь сон покинет изголовье.
Сознанье пропустило ночь,
Как предисловье.

Речь неразборчиво течёт.
To, что оставлено морозом
На стёклах, не стихи ещё,
Но и не проза.

Осторожной строкой не греша