Часы, идущие назад

– Он не псих, Федор Матвеевич. Он в крайней степени отчаяния. Он считает, что пропасть перед ним. И выход лишь один – там, на ее дне. Будь у меня такая семья, такое наследство, такой шок, пережитый в детстве, я бы и столько времени не прожила, сколько он прожил на белом свете.

– Иезуитством было назначать его сюда, в Горьевск, начальником ОВД! – подхватила Катя. – Если в кадрах были сведения, что они там, не понимают, что ли?

– Он Нилова, фотографа, вполне мог убить. – Гущин погрозил кому-то кулаком. – Нет ему пока моей веры в том, что он непричастен!

– Аглаю он точно не убивал, его вообще тут не было. – Катя сама начала злиться. Пережитый шок выходил из нее, как гной из раны. – И фотографа не было. И этого Петруши-Кучи здесь не было, он еще и долгов не наделал, и фотки не разбазаривал. И Макара Беккера у Первоцветова не было времени убить, он в отделе находился, чего бы вы там ни кричали в горячке. Он Молотовой благодарен за то, что она его в детстве спасла. Не стал бы он.

– Он тайком сделал дубликат ключа от башни. Это самое главное. А насчет Аглаи Добролюбовой… Не забывай, ее отец, возможно, застрелил его отца. Кто знает, Катя, какие пути выбирает месть? Как долго она гнездится в сердце? Если его дед был таким – этот бывший кучер, генерал МГБ, и папаша – стервец, кто даст гарантии, что он другой?

– Я дам гарантии, – тихо сказала Анфиса. – Он другой, Федор Матвеевич. Его поступок это доказывает.

Гущин всплеснул руками и подавился ответом.

– Нам надо отвлечься. Переключиться на другое, – решила Катя после долгого молчания, повисшего в кабинете. – Надо прийти в себя. Что мы хотели сделать до? Допросить Ульяну Антипову. Федор Матвеевич, давайте на доктора переключаться.

И Гущин со скрипом «начал переключаться». Он двинулся собирать главковскую опергруппу и раздавать ЦУ. Катя беспокоилась: как там его сердце? Помог ли нитроглицерин? Она и сама хотела бы каких-нибудь таблеток. Башня и две падающие из окна фигуры все еще стояли перед ее взором.

В роддоме, куда позвонили оперативники Гущина, им сообщили, что роды доктор Антипова приняла благополучно и отправилась отдыхать… Нет, дома ее не ищите. За ней приехало такси. Доктор Антипова после тяжелых родов обычно ездит в «Бережки-Холл», в СПА – восстанавливать свои силы.

Все это было сказано медсестрой по телефону вежливо, но с великой черной завистью в голосе.

И, отправившись с полковником Гущиным в эти самые «Бережки-Холл», Катя поняла почему.

Оздоровительный комплекс в живописном месте выглядел скопищем коттеджей из дерева и стекла. «Бережки» представляли собой странную смесь комфорта, уюта и нелепой, чисто купеческой роскоши, сочетая в себе прекрасный бассейн, стильный СПА и зимний сад с аляповатым убранством банкетных залов, декорированных с такой пышностью, что это граничило с полным безвкусием. Однако было ясно: вряд ли зарплаты акушера-гинеколога, пусть и весьма уважаемого в городе за профессионализм, хватит на частые поездки сюда на отдых и на релаксацию. И змеиный тон медсестры по телефону это лишь подтверждал. Такие вещи можно позволить себе в двух случаях: либо делая поборы с пациентов, либо имея богатого и влиятельного любовника-спонсора. И Катя приняла второй вариант: слухи о связи между доктором Антиповой и Андреем Казанским – явно не пустой звук.

В осеннее межсезонье, в будний день, народу было совсем немного. Катя, Гущин, Анфиса (она тоже отправилась с ними, несмотря на настойчивые уговоры Гущина «остаться передохнуть») и оперативники прошли мимо изумрудного бассейна через зимний сад, где пышно раскинулись в кадках развесистые пальмы, прямо в отделение СПА.

У пальмы с волосатым войлочным стволом они и ждали Ульяну Антипову. И она появилась – в белом махровом халате, встревоженная, усталая и настороженная.

– Что вам опять надо? – спросила она.

– Все тот же вопрос, – Катя взяла разговор на себя. – Браслет в ломбарде.

– Я уже сказала вам, я не знаю никакого браслета и никакого ломбарда.

Гущин кивнул, и оперативники вывели из гущи зимнего сада владельца ломбарда – армянина, явно робеющего и одновременно поглядывающего на доктора Антипову с вызовом.

– А теперь как насчет браслета? – спросила Катя.

– Она хотела купить. Я послал вещь на пробирную экспертизу. Это моя обязанность. Оказалось – фальшивка. Камни – стекляшки. – Хозяин ломбарда тяжело вздохнул.

– И что скажете, Ульяна?

– Я просто забыла. Черт… Надо же, из головы вон! – Ульяна покраснела. – А что тут криминального? Ну, хотела я купить браслет, сданный в ломбард. Что тут такого? Я его на витрине увидела.

– Не выставлял я его на витрину. Врете вы, – армянин засопел. – Мне эта женщина его принесла, у которой дочку на башне повесили. Пьяная была. Я купил как хорошую ценную вещь. Но на витрину не клал. А вы пришли ко мне и сразу спросили браслет золотой с плетением и аметистами. Вы знали, какой он. Я сам не знал – думал сначала, это не аметисты, александриты. А вы знали, как выглядит вещь.