Часы, идущие назад

– Ты чего опоздала? Сколько я тебя ждать должен?

Женский голос что-то возразил отцу, бессвязно забубнил. Мальчик видел только голые загорелые ноги в босоножках на танкетке, потом мелькнул подол летнего сарафана, светлые волосы, сожженные перекисью.

– Чего? Это как понимать? Ты чего там мелешь? Ты отказываешься, что ли? Работать отказываешься?

– Никогда я на вас не работала! Не стучала для вас! – Женский голос был молодой, хриплый, нетрезвый и дерзкий. – И сюда я больше не приду!

– Ах ты… Да ты что?! Ты кому в сотрудничестве отказываешь? Госбезопасности?! Органам?!! Да ты знаешь, что я с тобой, дыркой рваной, могу сделать? Ты забыла, кто я здесь?! Чего? Чего ты там бормочешь? Время другое настало? Я щас покажу тебе, какое другое время настало, шлюха, проститутка! Куда пошла? Я спрашиваю, куда ты пошла?! Ну-ка назад! Я кому сказал!!!

Мальчик видел, как его отец рванул женщину сначала за сарафан, а потом за волосы, затаскивая в сумрачный садовый домик. Она завизжала, начала вырываться, укусила его за руку. И это привело его в исступление.

– Кусаться, стерва! Ах ты, шлюха вонючая! Все зубы сейчас на землю выплюнешь, потроха выблюешь, проститутка!

Мальчик видел, как его отец ударил женщину наотмашь по лицу, не давая ей опомниться, ударил кулаком в подбородок, словно боксер. Старший брат вцепился в мальчика мертвой хваткой, напуганный дракой.

Женщина отлетела к стене, ударилась о верстак, сползла на пол. Она поднялась на четвереньки и поползла к выходу. И в этот момент отец мальчика схватил лопату и ударил ее плашмя по спине, начал бить с такой силой, что она сначала кричала в голос, а потом просто мычала от боли, уже не двигаясь, ткнулась лицом в земляной пол. Тогда отец мальчика встал ей одной ногой на спину, схватил за волосы, запрокидывая голову, а другой рукой быстро стянул с нее желтые застиранные трусики, обнажая ее зад.

В следующий миг он пал на женщину как коршун, камнем, на ходу стягивая с себя тренировочные штаны, прилаживаясь к ней сзади, бормоча: «Узнаешь, узнаешь, сука, где раки зимуют… и никто не докажет… дырка тупая, а ну, ори теперь, давай!»

И она закричала, когда он задвигался на ней, пыхтя и отдуваясь.

И мальчик тоже закричал в своем убежище, а потом выскочил из него, хотя перепуганный старший брат пытался его удержать, и бросился к открытой двери, прочь, прочь, подальше от садового домика, от отца, потерявшего человеческий облик.

– Я убежал, – сказал капитан Первоцветов. – Я бежал, не разбирая дороги, этот момент я не помню. А потом я оказался в Доме у реки… В заброшенном доме. Я сидел на полу, среди мусора. Я сидел там до глубокой ночи. Помню лишь, как свет дня в окне догорал. А я смотрел… И слушал… В том Доме у реки… было так тихо. Но что-то все время скреблось за стеной. Крыса, что ли… Я хотел умереть в пять лет. А потом пошел дождь. И стало темно. Я подумал, что уже умер. Меня нашла там она.

– Кто? – спросила Анфиса.

– Молотова Мария Вадимовна. Брат Петька прибежал домой без меня, в слезах. Он рассказал матери. Маргарита тоже не стала молчать, когда выбралась оттуда… Грянул скандал. Но отца в городе боялись – как же, местная надзирающая шишка КГБ! Сто первый километр ведь еще никто не отменял. Меня стали искать всем городом. И она – Молотова – меня нашла в Доме у реки. Я не мог говорить. Я потом год не разговаривал. Мама забрала меня и Петьку и сразу уехала из Горьевска в Москву, к своим родителям. Сразу подала на развод. Мы жили в Москве. Но брат… Он в тринадцать лет убежал из дома и потом вернулся в Горьевск, к отцу. Не знаю почему. Могу лишь догадываться. Следующий раз мы увиделись на похоронах. И затем редко встречались. А Молотова меня узнала. Когда я к Марго приехал домой, беседовать с ней. Я еще подумал… но не был уверен. Столько лет ведь прошло. А в больнице я уже точно знал, что она узнала меня. Я-то ее никогда не забывал.

Они все молчали. Потом Гущин сказал:

– Вставай. – Он открыл заднюю дверь внедорожника. – Садись.

Капитан Первоцветов поднялся и сел в машину. Полковник Гущин протянул Кате ключи.

– Садись ты за руль.

– Я такие никогда не водила, Федор Матвеевич.

Анфиса молча взяла у Гущина ключи. Села за руль внедорожника. Катя села с ней рядом. Гущин занял место сзади, рядом с Первоцветовым.

Анфиса ехала медленно, но уверенно. В ней по-прежнему царствовала та странная тайная сила, которая так поразила Катю в башне. Что-то в Анфисе бесповоротно изменилось. И Катя не знала, радоваться этому или страшиться. Анфиса не глядела на дорогу и встречные машины. Ее взгляд был прикован к зеркалу, к капитану Первоцветову. И он тоже смотрел на нее. И Катя кожей ощущала, что между этими двумя проходят такие разряды… такие молнии… Атмосфера в салоне машины была наэлектризована до предела. И, кажется, даже толстокожий Гущин это почувствовал.

В ОВД он молча провел капитана Первоцветова в кабинет. Главковская опергруппа и сотрудники отдела смотрели на их лица, на расхристанную форму Первоцветова с оторванным погоном. Никто не задавал никаких вопросов.

Гущин плотно закрыл дверь и обернулся к Первоцветову: