Чародей без башни

– Неплохо, – не стал спорить Юнасий, но Пантелей снова внёс ложку дёгтя: – Тринадцатая башня только шалит, – проворчал он. – Восстановил кто-то, камень к камушку, теперь по лесу ездит. Та еще жуть, лучше на пути не попадаться. Все, кто видел, навсегда пропадали.

– Откуда же о ней узнали? – сонно переспросил Синдибум, не слишком веря в сказочные байки.

– Гарпия на хвосте принесла, – недовольно шикнул колдун. – Вот встретишься с ней в глухой чаще. Сам узнаешь!

Арий только усмехнулся. Он давно вышел из того возраста, когда рассказанные после полувечера страшилки не дают уснуть.

– Благой ночи, попутчики, – пожелал он и, повернувшись на другой бок, начал притворно похрапывать.

За кругом от костра темнела бескрайняя бесконечность, в которую провалился невидимый во мраке лес. Всё слилось с чернотой, будто за полосой света не было ни деревьев, ни пригорка, ни болота, ни даже звёзд.

– А если голову его принесём? – первым не выдержал Пантелей.

– Ты маг или шишига? – фыркнул Гордей.

– Ну, шляпу тогда.

– Да хватит вам, договорились же, – повысил голос Юнасий. – Не нечисть же болотная, чтобы слова своего не держать. Выжжень узнал бы, ух…

– Не пужай, – забурчал Пантелей. – Это я так, не подумав. Как вспомню три сотни кнежликов, последний разум теряю.

– Вот и вспоминай почаще. Найдём старуху…

– А пока, – перебил Гордей. – Нам этого чародейчика беречь надо.

Они ещё что-то болтали, но Синдибума уже сморило окончательно. Чтобы не случилось, защитные чары прикроют, а дальше видно будет.

Сны снились странные. Снова резала глаза ослепительная белизна торжественного зала в Великой башне Передудля. Опять грохотала музыка, и пары кружились в чарующем танце. Разлетались складки на платьях. Сверкали драгоценности. Отбивали ритм тонкие каблучки. Плыли нарядные камзолы, почти все оливковые. Шишига куда-то запропастилась, эти светские дамы таки непостоянные, и Арий плясал с тремя колдунами в красных мантиях. А во главе длинного стола, сияющего свечами в канделябрах, сидели Мара и Димитрий. Гости кричали: «Горько, горько!», и высший маг криво улыбнувшись, притянул к себе стажёрку.

Арий перевернулся на другой бок, но больше уснуть не смог. Костёр почти прогорел, и тело стыло, сбиваясь на мелкую дрожь. К тому же окружающая чернота, почувствовав слабинку света, сразу же полезла в атаку. Будто могла окутать ненавистный костёр и потушить его навсегда, сомкнув в своих смертельных объятиях.

– Тут уж «баю баюшки-баю» не помогут, – прошептал он трясущимися губами и поднялся.

Попутчики спали. Пантелей храпел хуже самого старого кошкомора. Гордей тоже выдувал заливистые рулады, а Юнасий приоткрыл один глаз и спросил:

– Ты чего?

– Замёрз.

– Подкинь пару полешек и ложись. Мы лагерь чарами окружили, не выйдешь.

Синдибум кивнул. Дурни дурнями, а подготовились.

Навалив дров, он сел поближе, выставив руки. Над лесом так и не посветлело. Да и не посветлеет никогда. На то она и Злыстная половина. Ни солнца, ни радости. Насколько же далеко тянется тьма и что там за её краем? Говорят, до Бесконечных войн устраивали экспедиции за пределы долины, но чем они закончились и что узнали отчаянные волшебники, рискнувшие отправиться в средоточие злысти, теперь уже никто не помнит.

Когда колдуны начали вставать, он уже согрелся. Ещё бы позавтракать, и можно жить – не тужить. Арий огляделся.

– Мясо-то куда спрятали?

Пантелей хмуро усмехнулся и провёл ладонью по животу.

– В самое надежное место. Тута оно.

– Не пыхти, справим попозже, – встрял Гордей.

– Так я и не пыхчу, – отозвался Синдибум. – Я и сам кое-что могу.

Он распутал мешок и вынул скатерть. Расправил в стороне от костра, провёл над ней рукой и потребовал:

– Корми!

Колдуны наблюдали с тоскливым интересом, как кошкомор за жар-птицей в клетке. Глаз вроде видит, а зуб неймёт.

В рыжем свете огня на ткани проступили разноцветные узоры. Наливные яблоки с красными боками, хрустящие солёные огурчики, россыпи бубликов с помадкой, тарелки с жареной рыбой, блюда с печёной картошкой, всякие соуса и зелень в рассыпку. Арий даже облизнулся. Вот только кушанья оставались искусной вышивкой, упорно не желая превращаться в настоящую еду.

– С реликвиями на Злыстной стороне вечная беда, – пояснил Юнасий. – Напитаются здешней тьмы-тьмущей и дурить начинают.

Но Синдибум так просто не сдавался. Он упорно водил ладонями, пытаясь собрать картошку горкой или подцепить бублик.

– Давай же, желудок уже сводит.

Скатерть задёргалась, изгибаясь волнами. Узоры поблёкли. Ткань пожелтела. Расплылись жирные пятна и чёрные точки прогоревших дыр. Края с кисточками сложились, подползли друг к другу и выпятили складки, похожие на губы.

– Какой настырный, – пробасил сердитый голос.

Колдуны удивлённо обернулись, а Пантелей даже крякнул, пригладив поля колпака.

Скатерть состроила недовольную гримасу. Два тёмных пятна поглядывали пустыми глазами, а смятая ткань надулась обиженными щеками.

– Тут не чулан с запасами, – продолжала рычать она. – Где на болотах огурцы сыщешь? А рыбы наловишь? Про муку даже не начинай, из земли бубликов могу напечь, есть будешь?