Чародей без башни

– Разве ж я кто попало? – обиделся Синдибум. – Я тот, кто надо!

Он расстроено чихнул. За книжными полками собралась вся пыль Дырявой башни.

– Ты что, её сюда намеренно стаскиваешь? – зажимая нос, заворчал Арий.

– А ты думал, – расслышал его бормотание пыхтящий впереди Разнюх. – Все ночи напролёт только тем и занимаюсь. Беспокоюсь о вас, болезных. Ты часом не аллергик? – он глухо захихикал и провалился в темноту.

– У меня аллергия на блохастых вендиго, – бросил Синдибум. – Ты хвост под мантией не прячешь? А то, как спиной ко мне повернулся, всё чихаю и чихаю, остановиться не могу.

– Да помолчите вы… – начала стажёрка и вскрикнула.

Мелькнули рыжие волосы, и Арий хоть и бросился вперёд, поймать её за руку не успел.

– Да что тут, катакомбы, что ли… – рыкнул он, но, поскользнувшись, слетел вслед за остальными, и грохнулся об пол, больно ударив ноги.

– Что за…

– Цыц! – рука, пахнущая еловой наливкой, сцепила его губы. – Будешь орать, не только лысину, ещё и рот смолой замажу.

Синдибум кивнул, и вонючие пальцы оторвались от лица.

– Не шуми, – прошептал сыщик. – Алхимики не любят, когда я их тигли трогаю. Приходится отливать понемногу, чтобы не заметили.

Арий глазам не верил. Из ящика с соломой торчали пузатые сосуды и тощие пробирки. Над перевитыми стеклянными трубками, изящными этажерками и светонепроницаемыми кубами для перегонки ещё курился дымок. От скелета шишиги, угрожающе выставившей костлявые лапы, тянулись гудящие искрящиеся провода. А у открытой печи подрагивал, медленно сдуваясь, заплатанный воздушный шар. В самом центре, между полками и столами, крутился над подставкой лепесток огня, серый вихрь, мерцающая сапфировая капля и треснувший осколок камня.

– Ты нашёл проход в квадрат элементов?

– Мы же в Дырявой башне, – хмыкнул Разнюх. – Да и не открывать же свою лабораторию из-за двух пробирок.

Он вылез из ниши и протиснулся мимо ящика с пузатыми сосудами. По-хозяйски поставил бутылку с наливкой на стол и согнулся, загремев в поддоне с ингредиентами для зелий.

– Кончик хвоста вендиго, – бормотал сыщик. – Коготь виверны. Крыло мыши-вампира. Левый глаз клыкастой жабы. Волосы с задней лапы кошкомора, – он поднял голову, задумчиво глянув на Синдибума. – Слюна болвана нужна. Плюнешь в колбу?

– Боюсь промахнуться и в тебя попасть, – рыкнул Арий.

– Протухнет зелье – пеняй на себя, – усмехнулся Разнюх.

– Да уж найду, кого пнуть, – отозвался Синдибум.

– Тихо вы! – зашипела Мара. – Свяжешься с тобой, – она двинула Ария локтём под рёбра. – Вляпаешься по самые брови.

На этот раз он не ответил. Себе дороже.

Сыщик сгрёб все ингредиенты и бросил в малый котелок. Повернул рычажок, разжигая пламя в горелке и, привалившись к столу, отпил из бутылки.

– Две минуты, и даже мешать не надо. Давай эту гадость рогатую.

Брезгливо подхватив двумя пальцами протянутую шляпу, Разнюх шлёпнул её тульей об стол.

– Не люблю я их, – покосился он на чёрный цилиндр на голове Синдибума. – Вечно в них какая-нибудь гадость заведётся.

– Какая? – не понял Арий.

– Ты, например! – крякнул сыщик.

Синдибум стиснул зубы, но промолчал. Не дождавшись ответа, Разнюх продолжил:

– Самая жуткая мерзость – это истинное зло. Уж если оно проберётся под шляпу. Пиши, пропало. Ничего не поможет.

– А если вместе с добром? – неуверенно дотронувшись до чёрного цилиндра, спросил Арий.

– Тогда, – протянул сыщик и сделал большой глоток, – и того хуже. Начнут между собой сражаться. А кто бы там чё не болтал, добру зло никогда не одолеть. У них битва вечная-бесконечная. Бывают, правда, иногда перемирия, но ещё хуже войны. Как перед грозой. Душно, дышать нечем и голова болит.

Он надел рукавицу из драконьей кожи и, взяв щипцы, снял котелок. Отодвинулся подальше и влил варево прямо в шляпу. Из тульи повалил пар. Внутри заклокотало. Над полями захлюпали зелёные пузыри. Рога размякли, повисли мокрыми тряпочками, и цилиндр начал оседать. Из зелья поднялись два розовых уха. Задвигались, и вслед за ними вынырнула кроличья морда. Красные глаза пылали дикой злобой, а чёрные губы не сходились вместе из-за торчащих клыков.

– Скок-поскок – знай свой шесток, – зашептал Разнюх, прищёлкивая пальцами.

От рук разлетались голубые искры и отражались в зрачках кролика.

– Расскажи, дружок, кто шляпу носил? По чьему затылку ты лапами бил?

Чёрные губы раздвинулись, и скрипучий голос сказал:

– Узнает, что открыл кому, уши узлом завяжет и в Мурлятнике повесит.

– Так намекни, – не сдавался сыщик, помахивая бутылкой.

– Она строго-настрого запретила.

Кролик набрал воздуха и, обведя присутствующих колючим взглядом, погрузился в сжавшуюся, расплескавшую варево, шляпу.

– Ну, – задумчиво протянул Разнюх, – Чем мог, тем помог. Гоните пять кнежликов.

– Наливка семь стоила, с тебя ещё два на сдачу, – отмахнулся Синдибум.