Чародей

Царевна протянула руку, и кобра повернула голову, следя за ее пальцами. Минтака не выказывала страха. Она нежно погладила заднюю часть широко раздутого капюшона. Вместо того чтобы укусить, кобра немножко повернулась, совсем как ласкающаяся кошка.

– Заставь ее сделать то, что положено, – попросила Минтака жрицу.

Но пожилая женщина только озадаченно покачала головой.

– Никогда такого прежде не видела, – прошептала она. – Тебе следует ударить посланца рукой. Тогда она наверняка наделит тебя даром богини.

Минтака отвела руку, раскрыв ладонь и растопырив пальцы. Она нацелилась змее в голову и почти уже нанесла удар, но застыла в удивлении и опустила руку. Девушка растерянно оглядела сумрачную комнату, посмотрела в темные углы, потом воззрилась на жрицу.

– Это ты сказала? – спросила она.

– Я молчала.

Минтака снова занесла руку, но на этот раз голос прозвучал ближе и явственнее. Она узнала его, похолодев от сверхъестественного ужаса, и почувствовала, как волосы у нее на затылке встают дыбом.

– Таита? – прошептала она, вертя головой.

Она ожидала увидеть старика, стоящего за плечом, но комната по-прежнему была пуста, не считая ее самой и жрицы перед корзиной.

– Да! – промолвила девушка, как если бы отвечала на вопрос или вняла наставлению. Вслушиваясь в тишину, она дважды кивнула, затем тихо промолвила: – О да!

Жрица не слышала ничего, но поняла, что в ход их церемонии вмешалась некая мистическая сила. И не удивилась, когда кобра медленно скрылась в глубине корзины. Женщина вернула крышку на место и встала.

– Извини, матушка, – проговорила Минтака. – Я не пойду дорогой богини. Мне еще много чего предстоит сделать в этом мире.

– Да благословит тебя богиня и пожалует жизнь вечную, – ответила жрица, поднимая корзину.

Она направилась к выходу, оставив Минтаку сидеть в полумраке комнаты и вслушиваться в голоса, недоступные пожилой женщине.

Таита привез Нефера из Даббы в Фивы, настоем красного шепена погруженного в глубокий сон. Едва галера подошла к каменной пристани под дворцом, Таита отправил раненого на берег в носилках, закрытых пологом от взоров простого люда. Неразумно было извещать весь город о тяжелом состоянии фараона. Бывали случаи, когда смерть царя погружала столицу, а то и всю страну в дикое отчаяние, становилась причиной резкого роста цен на хлеб, приводила к бунтам, грабежам, падению нравов и устоев общества.

Как только Нефера благополучно доставили в царские покои, Таита смог без спешки и в уединении заняться им. Первоочередной заботой было заново исследовать страшные рубцы на передней части бедер и нижней части живота мальчика и проверить, не причинил ли лев ему непоправимых бед.

Больше всего маг опасался, что внутренности окажутся пробиты и их содержимое истечет в полость желудка. При таком исходе от всех его талантов врачевателя окажется мало толку. Таита снял повязки, осторожно прозондировал раны, обнюхал на предмет вони фекалий, но, к своему облегчению, не обнаружил признаков загрязнения. Самые глубокие из разрезов он очистил раствором уксуса и восточных специй. Затем плотно зашил их нитью из овечьих кишок и тщательно перебинтовал. Прежде чем сделать очередной оборот полоской льняной ткани, он прикладывал к больному золотой амулет Лостры, призывая богиню помочь своему внуку.

В последующие дни Таита постепенно сокращал дозировку красного шепена и был вознагражден, когда Нефер пришел в сознание и улыбнулся наставнику.

– Таита, я знал, что ты со мной. – юноша огляделся, все еще сонный от дурмана. – А где Минтака?

Когда Таита объяснил причину ее отсутствия, разочарование молодого фараона было почти осязаемым, и он был слишком слаб, чтобы скрыть его. Маг пытался утешить его, говоря, что разлука лишь временная и вскоре мальчик поправится настолько, что сможет нанести визит на север, в Аварис.

– Мы найдем веский предлог, чтобы Наджа отпустил тебя в путешествие, – обещал он воспитаннику.

До поры выздоровление Нефера продвигалось успешно. Уже на следующий день он смог сесть и съел щедрую порцию хлеба из дурры и чашку нутового супа. Еще день спустя юноша сделал несколько шагов при помощи костылей, вырезанных для него Таитой, и затребовал к обеду мяса. Во избежание излишнего разгорячения крови Таита запретил красное мясо, но разрешил рыбу и птицу.

На третий день навестить брата пришла Мерикара и почти весь этот день провела с ним. Ее задорный смех и детская непосредственность развеселили больного. Нефер спросил о Хезерет: почему она не пришла? Мерикара ответила уклончиво и предложила сыграть еще партию в бао. На этот раз он намеренно обнажил свою центральную крепость и позволил ей выиграть.