Чародей

Неожиданно мужчина поднял верхнюю половину туловища и с размаху отвесил девушке тяжелую пощечину. Удар пришелся по ее стиснутым челюстям, губам и носу. Минтака почувствовала, как кровь наполняет ей рот, а в глазах темнеет.

– Открывайся, сука! – пропыхтел он сверху. – Отворяй свою горячую щелку и впусти меня!

Трок энергично работал бедрами, и царевна ощущала, как мерзкий отросток скользит по ней. Даже обессилев от боли и почти потеряв сознание от удара, она отказывалась уступить, но знала, что так не может продолжаться долго – противник был слишком массивным и сильным.

– Хатхор, помоги мне! – взмолилась она, закрыв глаза. – Добрая богиня, не дай этому свершиться!

Услышав его стон, Минтака открыла глаза. Лицо фараона потемнело от прилившей к голове крови. Он выгнул спину и застонал, как от боли. Глаза его расширились, они были красными и смотрели в никуда. Рот раскрылся в гримасе ужаса.

Минтака не понимала, что происходит. Поначалу у нее мелькнула мысль, что богиня вняла ее молитве и пронзила сердце негодяя священным дротиком. Но потом ощутила, как ей на живот пролилась струя жидкости такой горячей, что обожгла ей кожу. Она пыталась увернуться, чтобы избежать ее, но Трок был слишком тяжелым и сильным. Наконец отвратительный поток иссяк. Фараон снова застонал и упал на девушку. Он лежал неподвижно, царевна тоже затихла, чтобы не подталкивать его к новым усилиям. В таком положении они находились довольно долго, пока не осознали, что с улицы доносятся пошлые возгласы толпы, собравшейся под дворцовыми стенами. Трок приподнялся и посмотрел на невесту:

– Ты осрамила меня, мелкая потаскушка. Заставила впустую растратить семя.

Прежде чем она успела сообразить, что у него на уме, фараон схватил ее за шею сзади и перевернул, уткнув лицом в белую овчину.

– Не переживай, – сказал он. – Если даже мне не удалось добыть кровь из твоего лона, я использую ту, что течет из твоего носа.

Трок откатил девушку в сторону и с мрачным удовлетворением осмотрел алое пятно на белой шерсти. Затем вскочил, подошел к окну и пинком распахнул ставни, ломая дерево. И исчез в ослепительном свете солнца.

Краем простыни Минтака стерла мерзкую слизь, прилипшую к ее гладкому животу. На ее грудях и руках остались красные следы пальцев. Ее ярость перешла в гнев.

Пояс с мечом валялся там, где Трок его сбросил. Царевна потихоньку выскользнула из постели и извлекла отполированный бронзовый клинок из ножен. Потом подкралась к двери на террасу и прильнула к косяку.

Снаружи Трок приветствовал восторженную толпу и размахивал окровавленной овчиной, чтобы всем было видно.

– Ей понравилось! – выкрикнул он в ответ на чей-то вопрос. – Когда я покончил с ней, она была широкой и влажной, как болота в Дельте, и жаркой, как Сахара.

Минтака покрепче ухватила рукоять меча и приготовилась.

– До встречи, друзья! – прокричал фараон. – Пойду откушу еще кусочек от сладкой фиги!

До царевны донеслось шлепанье босых ног, на порог легла тень. Ухватившись за меч обеими руками, она держала его острие на уровне живота. Когда Трок шагнул в комнату, девушка ударила изо всех сил, метя между пупком и густой черной порослью, из которой свисали массивные гениталии.

Однажды, давным-давно, Минтаке довелось быть на охоте вместе с отцом и наблюдать, как тот целился в здоровенного леопарда, не подозревающего об их присутствии. Гигантская кошка уловила звук спущенной тетивы и мгновенно отпрыгнула, отчего стрела прошла мимо цели. Трок обладал таким же животным чутьем, предупреждавшим его об опасности.

Меч еще рассекал воздух, а гиксос уже уклонился от бронзового острия. Оно прошло буквально в пальце от заросшего волосами живота, даже не коснувшись кожи и не пролив ни капли крови. Потом он обхватил оба ее запястья своей здоровенной ручищей и стиснул так, что затрещали кости. Ей пришлось разжать хватку, и оружие со звоном упало на пол.

Таща ее за собой вглубь опочивальни, он смеялся, но смех этот звучал жутко. Трок бросил девушку на перерытую и пропитавшуюся потом постель.

– Теперь ты моя жена, – сказал он, стоя над ней. – Ты принадлежишь мне, как чистокровная кобыла или породистая сука. И приучайся повиноваться и уважать меня.

Минтака лежала, уткнувшись лицом в перепачканные простыни, не желая смотреть на мужа. Он поднял валявшиеся рядом с кроватью ножны.

– Урок повиновения пойдет тебе на пользу. Немного боли сейчас избавит нас обоих от несчастья и больших страданий в дальнейшем.

Фараон взвесил в правой руке ножны. Сработаны они были из полированной кожи, отделаны пластинками из золота и электрума[2] и металлическими розетками. Он с размаху обрушил их на заднюю часть ее голых бедер. Ножны оставили на белой плоти красный след с отпечатками розеток в виде ярко-алых пятен. Удар застал девушку врасплох, и она против воли громко вскрикнула.