Чародей

Вид был настолько захватывающий, что путники невольно натянули поводья и с замиранием сердца воззрились на океан золотых песков. Все, кроме Мерена. С видом паломника, прошедшего полмира, чтобы поклониться святилищу почитаемой им богини, он не отрываясь глядел на Мерикару, стоявшую рядом с братом в передовой колеснице. В долгой ночной поездке ее скрывала от него темнота, но теперь лучи раннего солнца упали на нее, и Мерен смотрел как зачарованный. Знакомый с ней большую часть своей жизни, раньше он видел в царевне веселую, проказливую сестренку лучшего друга, но со времени последней их встречи минуло два года. Время совершило чудесные перемены. Теперь каждое движение Мерикары, каждый жест и поворот головы казались наполненными изящества. Каждая черта лица, каждый изгиб стройного тела были совершенством. Белая как молоко кожа отливала перламутром, глаза были зеленее и ярче любого изумруда, голос и смех звучали самой пленительной музыкой, какую он когда-либо слышал.

Таита подметил выражение его лица и усмехнулся. Даже в самой опасной ситуации жизнь все равно берет свое, подумалось ему, но вслух сказал:

– Ваше величество, нам не следует задерживаться здесь. Лошадей нужно напоить.

У подножия холмов они свернули с главной дороги и направились на юг, к Большому Горькому озеру. Ехали без остановок, пока не достигли первого тайника с кувшинами с водой, запасенными на обратный путь. Выяснилось, что Хилтон побывал здесь до них. По оставленным следам было ясно, что тяжело нагруженные колесницы едут медленно и опередили их совсем не намного.

Путники с облегчением увидели, что Хилтон не израсходовал всю воду, а оставил нетронутыми четыре кувшина – достаточно, чтобы напоить лошадей и добраться до следующего оазиса Зиналла.

Хотя Мерикара оживленно болтала и шутила с Нефером и Таитой, она по какой-то причине не признавала Мерена и даже не смотрела в его сторону, разве когда знала, что этого никто не заметит. Совсем недавно юноша относился к ней с высокомерным пренебрежением, теперь ему было страшно обращаться к ней. Ведь в его глазах она была царицей, супругой пусть ложного, но фараона, а значит, почти богиней.

В сотый раз с тех пор, как они остановились, он без всякой задней мысли оказался прямо у нее на виду, пока девушка отдыхала в скудной тени цветущей акации. На этот раз Мерикара подняла глаза и кивнула. Юноша почтительно поклонился:

– Мои поздравления, ваше величество. Очень рад видеть вас в добром здравии. Я сильно переживал за вашу безопасность.

Она долго неотрывно смотрела на него, пытливо и расчетливо, оценивая, как он вытянулся в высоту, как раздались и окрепли его плечи. Отметила, какими длинными и густыми стали его волосы, и не в первый раз за день ощутила, как у нее захватывает дух.

– Мерен-Камбиз, – произнесла она строгим тоном, – когда я в последний раз имела с тобой дело, ты сломал моего любимого воздушного змея. Могу ли я снова довериться тебе?

– Хоть саму вашу жизнь, – с жаром заверил он ее.

Когда лошади поели и отдохнули и пришло время снова отправляться в путь, Мерикара как бы невзначай сказала брату:

– Твои лошади всю ночь везли дополнительный груз – меня. Думаю, пора дать им отдых.

– В каком смысле? – Нефер недоуменно посмотрел на сестру.

– Я поеду в другой колеснице, – ответила Мерикара и пошла туда, где ее ждал Мерен.

На следующий день они добрались до оазиса Зиналла и застали там отряд Хилтона. Нефер перераспределил вес людей и слитков поровну на пятнадцать колесниц, и дальше в Галлалу они поехали гораздо быстрее.

Минтака находилась на крыше храма Хатхор, который сама при помощи женщин и стариков делала пригодным для обитания богини, чтобы можно было почитать ее в ее же личном присутствии. Здание вполне могло насчитывать тысячу лет, определить его возраст никто не брался, но стены его просто на диво сохранились и требовали лишь незначительного ремонта. Другое дело – крыша. Тем не менее остов ее стоял прочно, огромные дыры в кровле значили мало. Требовалось только убрать прогнившие стропила, таившие смертельную угрозу для молящихся внизу. Минтака надзирала за выполнением этой работы. Она была одета, как другие женщины, в простую поношенную одежду и, подобно им, дочерна загорела на солнце. Эта жизнь невообразимо отличалась от уединенного существования в замкнутом пространстве зенаны в Аварисе, и она упивалась своей обретенной свободой, дружбой и обществом простых людей.

Она выпрямилась и расправила ноющую спину, без труда балансируя на высокой стене. Затем прищурилась и обвела взглядом зеленые посевы дурры и узор оросительных каналов, заполненных искрящейся водой из источника Таиты. Стада рогатого скота и курдючных овец паслись в загонах с сочной травой, но лошадей было очень мало. Как все в Галлале, Минтака остро ощущала их недостаток.