Чародей

Движимый похотью, Морам взгромоздился на нубийку, но не успел совершить и дюжины размашистых толчков, как медленно повалился и уснул, не успев коснуться земли. Миша удивленно уставилась на него. За ее пока еще недолгую, но весьма насыщенную жизнь с ней не случалось ничего подобного. Морам издал храп, похожий на раскат отдаленного грома. Вскочив, девушка оправила юбку, сердито пнула спящее тело и вылетела из палатки. Часовой у входа в шатер царицы тоже спал мертвым сном.

– Все мужчины – свиньи! – объявила Миша на своем варварском наречии и снова пнула спящего, вложив в удар длинной и стройной правой ноги всю силу, которую могла собрать.

Нефер вел свой маленький отряд вниз по руслу пересохшей реки. Воины держались рядом с берегом, и мягкий песок заглушал звук шагов.

Четыре повозки с казной стояли рядком, с соединенными цепями колесами, чтобы помешать разбойникам или грабителям угнать их.

Охранять их были поставлены восемь воинов, и все до единого они валялись на мягком песке, как трупы в ожидании бальзамировщиков. Таита подошел к каждому по очереди, пощупал пульс на шее и поднял веко, проверив зрачок. Наконец он кивнул Неферу и пошел к задней двери первой повозки.

Он достал из мешочка длинный бронзовый щуп и сосредоточенно занялся массивным бронзовым замком. Раздался щелчок, и дужка замка отскочила. Таита распахнул тяжелую металлическую дверь и увидел четыре ящичка, привинченные болтами к днищу повозки. Крышки сундуков были запечатаны глиняной табличкой с эмблемой фараона Наджи-Кьяфана.

Таита снял печати, поддевая их лезвием кинжала, и сунул в кошель, чтобы, когда дверь снова откроют, не осталось следов взлома. Острием кинжала маг отвернул винтики, удерживавшие крышку, и поднял ее. Сундук был полон кожаных мешочков. Таита взвесил один в руке и улыбнулся. Потом открыл горловину мешочка и увидел безошибочно узнаваемый блеск драгоценного металла.

Тем временем Нефер и Мерен вырыли в мягком песке под кузовом неглубокую яму. Таита передал кожаный мешочек Неферу, и тот положил его на дно ямы. Всего Таита выбрал из первого сундука пятьдесят самых тяжелых кошелей. Затем он привинтил крышку на место. Взяв кусок принесенной с собой свежей сырой глины, он снова запечатал сундук, поставив на глине оттиск царской печати при помощи перстня с рубином, подаренного ему Наджей при отъезде из Фив. Затем перешел ко второму из четырех сундуков.

– Мы берем недостаточно, – ворчал Мерен. – Больше половины остается Надже и Троку.

– Жадность выйдет нам боком, – буркнул Таита, поднимая крышку последнего сундука. – Так никто не узнает, что часть слитков пропала, пока казначей не вскроет сундуки и не пересчитает золото, а до этого может пройти не один месяц.

Из каждого ящика в четырех повозках они вытащили по пятьдесят кожаных мешочков, которые закопали в рыхлом песке на дне русла. Хотя они работали настолько быстро, насколько дозволяли требования осторожности, солнце уже клонилось к закату, когда был запечатан последний сундук и заперта задняя дверца последней повозки. Один из охранников зашевелился, пробормотал что-то и попытался сесть. Таита подошел к нему и легонько коснулся его лба рукой. Воин вздохнул и снова лег. Маг открыл ему рот, всыпал под язык щепотку белого порошка, и воин затих.

– Нам надо поспешить. Они начинают приходить в себя.

Они присыпали песком ряды мешочков на дне выкопанной под последней повозкой ямы, затем взрыли поверхность и испещрили ее отпечатками ног, потому как слой ровного песка выглядел бы подозрительно.

– Сколько мы взяли, как думаешь? – спросил Нефер.

– Невозможно сказать, пока не взвесим, – ответил Таита. – Но на мой взгляд, самое меньшее три лакха.

– Достаточно, чтобы набрать и вооружить целое войско, – пробормотал молодой фараон, не отрываясь от работы.

Они в последний раз быстро, но тщательно осмотрели повозки и местность вокруг них, проверяя, не упущено ли что-нибудь. Затем, оставив стражников лежать в тяжелом наркотическом сне, ушли вниз по руслу.

Отряд вернулся к подножию плато, где оставался при колесницах Хилтон. Отсюда было удобно наблюдать за местом, где было закопано похищенное золото. Разведчики не заметили в русле никаких признаков необычной деятельности или криков. Возможно, воины, проснувшись, испугались и решили скрыть свой проступок.

Уже в сумерках, когда войско лжефараонов выступило в ночной путь, разведчики увидели, как волы с трудом сдвинули четыре повозки с песчаного дна сухой реки и побрели за царскими паланкинами.