Чародей

Юноша взобрался на один из высоких кедров на обращенном к Исмаилии склоне холма, откуда местность просматривалась на несколько лиг.

– В городе кипит жизнь. Под стенами рядами устроены коновязи и вырос целый палаточный город.

Поставив ладонь козырьком, он прикрыл глаза от солнца.

– На дороге из дельты поднимается пыль. Ощущение такое, будто все колесницы и повозки Египта выступили в поход.

Все утро он сообщал магу о своих наблюдениях, пока зной не достиг такой силы, что всякая жизнь вокруг города и на подступах замерла. Юноша спустился на землю и вместе с остальными воинами отряда отправился искать тень, чтобы пережить жаркие часы.

Ближе к вечеру, когда стало прохладнее, разведчики пробудились, чтобы накормить и напоить лошадей. Затем Нефер вновь поднялся на свой наблюдательный пункт.

С первого взгляда стало ясно, что они прибыли как раз вовремя. Дорога на восток стала артерией, по которой бежал живой поток могучей армии. Отряды по пятьдесят колесниц один за одним выезжали из ворот Исмаилии; за каждым следовал обоз со снаряжением и припасами. Поток колесниц устремлялся в направлении места, где укрылись разведчики. Голова колонны проехала так близко, что сидящий среди верхних ветвей кедра Нефер мог разглядеть лица воинов.

Войско текло, как река, слепя отблесками бронзы, и пыль поднималась над ним густым облаком, пока едва не затмила солнце.

Авангард образовывали четыре отряда, за ним был промежуток. Очевидно, так было устроено для того, чтобы пыль немного осела и не досаждала идущей следом царской свите.

Возглавляли ее две колесницы. Обе повозки были обшиты листовым золотом, и каждой требовалась упряжка из шести лошадей, чтобы тащить такую тяжесть. Ненависть желчным комом подкатила Неферу к горлу, когда он узнал колесничих.

Поводья ближней к нему колесницы держал Трок. Нельзя было не узнать его широкие плечи и черную кустистую бороду с вплетенными в нее лентами. На голове у гиксоса красовался золотой шлем в форме улья, с плюмажем из пышных белых страусовых перьев. На плече позвякивал двухслойный щит, каждый лист которого был толщиной с его большой палец. Молва утверждала, что во всем войске с этим тяжелым щитом способен управиться только его хозяин, как и с мощным боевым луком, стоявшим в стройке по правую руку.

Другой большой колесницей правил фараон Наджа-Кьяфан. Его фигура была гибкой и более изящной, напоминая кобру, в честь которой он и получил имя. Нагрудник из золота и драгоценных камней сверкал в лучах солнца, пробившихся через облака пыли. Голову венчала синяя военная корона Египта, а на боку, в ножнах из серебра и электрума с инкрустацией из бирюзы и ляпис-лазури, висел легендарный голубой меч, украденный им с тела отца Нефера.

Удивительное дело, но, уступая Троку в телесной мощи, из них двоих Наджа выглядел более опасным.

Золотые колесницы проехали и скрылись в поднятых тучах пыли, но Нефер так и лежал, растянувшись, на большой ветке кедра, а колонна воинов тянулась дальше.

Солнце уже скользнуло за горизонт, но света еще хватало, чтобы разглядеть следующую часть бесконечной процессии. Нефер, внимание которого вновь обострилось, приподнялся.

Раскачиваясь и переваливаясь по дороге, уже изрытой колеями после сотен колесниц и повозок, шли две упряжки волов с паланкинами. Они были просторными, шелковые занавеси украшали золотые звезды и розетки, и Нефер сообразил, что ехать в этих носилках могут только женщины из царского гарема. Едва ли стоило предполагать, что Трок возьмет в поход своих жен или наложниц: Нефер слышал, что гиксос предпочитал утолять желание с захваченными во вражеской земле пленниками, не делая различий между юношами и девушками. А если это не жены Трока, то они могут принадлежать только Надже. Неферу стало интересно, не устал ли Наджа от Хезерет и не прихватили ли с собой других жен.

Тут занавеска второго паланкина отдернулась, на пыльную дорогу соскочила девушка и побежала вприпрыжку рядом с упряжкой волов. Хотя она сильно изменилась с последней их встречи, Нефер ни на миг не усомнился, что это прелестное создание – Мерикара, его младшая сестра. Волосы ее не были собраны по-детски в завитки сбоку, но были сзади острижены до плеч, а спереди образовывали на уровне бровей густую прямую челку. Утрата боковых завитков означала, что Мерикара встретила свою первую красную луну. Неферу стало на миг горько, что его веселая маленькая мартышка больше уже не дитя. Затем ему пришло в голову, что ничто теперь не мешает Надже взять Мерикару на супружеское ложе. Нефер слышал, что Наджа – распутный сатир, и, представив, как тот забавляется с его маленькой сестренкой, юноша почувствовал отвращение, граничащее с приступом тошноты.

Ему ужас как захотелось поговорить с Мерикарой, узнать, счастлива ли она и не может ли он как-нибудь облегчить ее участь. Потом Нефер подумал: может, выкрасть ее и отвезти в Галлалу? Он знал, что такая идея опасна и товарищи попытаются развеять в нем подобную самоубийственную фантазию.