Чародей

Ждали они, казалось, целую вечность, но на самом деле не прошло и часа, потому как солнце успело подняться над горизонтом всего лишь на ширину ладони, когда Таита сдернул льняной занавес и застыл на пороге пещеры. Было ли это совпадение, или маг так замышлял, но солнечный свет бил прямо в штольню. Гладкие стенки ее вспыхнули огнем, и люди в предвкушении подались вперед. И увидели, что на синей скале нарисовано изображение раненого ока великого бога Гора.

С одухотворенным лицом Таита затянул гимн Гору Златому. Собравшаяся паства упала на колени и подхватила припев:

Гор Златой, могучий буйвол!
Необоримый в силе своей!
Повелевающий врагами!
Святой в своем восхождении!
Раненое око вселенной!
Призри наши старания.

Допев последний куплет, Таита повернулся и под пристальным взором всех собравшихся пошел назад в штольню. Остановился перед недавно обнаженной сине-серой стеной в ее конце. Кристаллики полевого шпата, вкрапленные в нее, искрились на солнце.

– Кидаш! – воскликнул Таита и ударил в стену посохом.

Люди у входа попятились, потому что это было одно из слов силы.

– Менсаар!

Народ благоговейно взирал, а маг ударил снова.

– Нкуб! – Он ударил в третий, последний раз и отступил на шаг.

Ничего не произошло, и Нефер ощутил горькое разочарование и уныние. Таита стоял неподвижно, солнце медленно поднималось все выше, тень перемещалась по каменной стене.

Вдруг молодой фараон встрепенулся, а по толпе пронеслось движение и шепот. В самой середине скалы, под нарисованным глазом, появилось темное пятно влаги. Оно постепенно увеличивалось, наружу просочилась капля и, подобно драгоценному камешку, блеснула на солнце. Затем она медленно скатилась по стене и шариком замерла в пыли на полу.

Таита повернулся и вышел из штольни. За спиной у него раздался громкий треск, как будто хрустнула сухая ветка, и тонкая трещина расколола скалу сверху донизу. Капля за каплей застучали по полу, темп их падения стремительно учащался. Затем раздался другой звук, будто глиняный черепок лопнул в огне, и из стены вывалилась каменная глыба. Из образовавшейся дыры потек ручеек желтой грязи. Затем, с оглушительным грохотом, обрушилась вся скала, и наружу устремилась река ила. А потом забил мощный фонтан кристально чистой воды. Потоком по колено глубиной она хлынула по галерее, вырвалась из проема и побежала вниз по склону, огибая валуны или переливаясь через них.

Из припорошенных пылью рядов послышались возгласы изумления, восторга и ликования. Внезапно Мерен выбежал из толпы и рыбкой нырнул в несущийся поток. Юноша встал, отплевываясь, мокрые волосы облепили его лицо. Он сложил ладони ковшиком, зачерпнул воды и выпил.

– Пресная! – закричал Мерен. – Сладкая, как мед.

Скинув одежду, люди бросались голышом в поток, вздымая тучи брызг; они швырялись пригоршнями грязи, макали друг друга, смеялись и кричали. Нефер не мог долго сопротивляться искушению: позабыв о приличиях, он сиганул на спину Мерену и окунул под воду.

Таита стоял на берегу реки и благосклонно взирал на эту кутерьму. Затем повернулся к Минтаке:

– Выкинь эту мысль из головы.

– Какую мысль? – девушка сделала вид, что не понимает.

– Недостойно царевны Египта бултыхаться среди толпы грубых голых мужланов.

Маг взял ее за руку и повел вниз по склону, но она то и дело с сожалением посматривала туда, где шла забава.

– Как тебе это удалось, Таита? Как ты заставил забить фонтан? Что это за магия такая?

– Магия здравого смысла и наблюдательности. Вода была там на протяжении столетий, ожидая, когда мы докопаемся до нее.

– Но как же молитвы и слова силы? Разве они тут ни при чем?

– Людей необходимо иногда подбодрить. – Таита улыбнулся и коснулся кончика носа. – Щепотка магии – лучшее лекарство от душевного упадка.

Еще несколько месяцев все до единого мужчины были заняты на постройке канала, по которому воды реки направлялись вниз по склону к городским колодцам. Те стали играть для поселения роль цистерн. Когда они наполнились доверху, Таита отправился осмотреть старинные поля в устье долины, обратившиеся ныне в каменные пустоши. Тем не менее очертания древних оросительных систем были еще видны. Они были проложены прежними обитателями города, и потребовалось совсем немного усилий, чтобы очистить их русло и направить в них поток.

Почва пустыни была плодородной – питательный слой не вымывался из нее дождями. Обилие солнца и воды произвели волшебный эффект. Поселенцы засеяли поля тайком вывезенной из Египта дуррой. Любой египтянин – прирожденный земледелец, и все свои умения эти люди направили на землю и растения. Через пару месяцев они сжали первый урожай сорго. Затем поля были засеяны травой, которая пышно разрослась, в избытке обеспечив кормом скот. Женщины помогали косить, сушить и копнить сено, и через год в Галлале хватило бы корма для лошадей целой армии, вот только взять столько было неоткуда.