Будущее ностальгии

Когда я разговариваю с моими друзьями в Берлине, они, кажется, выражают осторожный скептицизм относительно образа нового Берлина — города с множеством потенциалов. После напряженного дня, проходящего в движении по все еще чужим частям города и незнакомым строительным площадкам, берлинцы возвращаются в свои собственные окрестности и, как и все остальные, предаются домашней кухонной ностальгии: восточные — по стабильности старого незыблемого мира ограничений, западные — по «острову Берлину» с его экспериментальным искусством и культурной жизнью, а также — внушительными государственными дотациями; консерваторы — по менее хаотичной жизни, леваки — по более хаотичной и политически вовлеченной. Иммигранты, которые приехали в Германию десять лет назад, ностальгируют по своему героическому прошлому, когда им приходилось бороться за выживание, в отличие от нынешних иммигрантов. Российские иммигранты не ходят в недавно открытое «Cafe Nostalghia», предпочитая старое кафе «Woland», названное в честь похожего на немца Дьявола из знаменитого романа Булгакова[549]. Зеленые жалуются на состояние городской природы, страдающей от новой молодежной культуры. Тиргартен во время Парада любви превратился в самый большой открытый общественный туалет в мире. Не может ли эта деятельность быть виртуальной?

В последнее время защитники окружающей среды нашли еще одну cause célèbre[550] — защиту берлинской летучей мыши. Последнее летающее млекопитающее на земле, которое обитает среди руин, на чердаках, в щелях и темных углах города, находится под угрозой, исходящей от нового строительства. Летучая мышь не выживет в чистых корпоративных пространствах объединенного Берлина. Зоопарк, куда беспокойные изгнанники приезжают в гости к экзотическим животным, — тоже не место для мышей. (Вот почему, возможно, скептически настроенные иммигранты не участвуют в этой миссии по спасению летучих мышей, думая, что в городе есть еще более опасные виды — люди.) Летучие мыши — коренные жители Берлина, увековеченные местными художниками, прославленные в кабаре эпохи Веймарской республики и в нуаровских фильмах. Названная своими защитниками самым недопонятым и покрытым клеветой «созданием ночи», летучая мышь — городская особь par excellence, находящаяся под угрозой исчезновения, которая балансирует на стыке природы и культуры. Мышь отбрасывает эротические тени страха и желания, устраивает свои гнезда на археологических памятниках и избегает стерильных и виртуальных пространств настоящего. Берлинская летучая мышь является универсальным созданием берлинской ностальгии, и лишь немногие могут избежать воздействия этой магии. Даже рейверы, гуру современности, певцы «здесь и сейчас», по-своему ностальгичны. Они рассказывают анекдоты о себе. Три рейвера собираются вместе. Первый рейвер говорит: «Техно уже не такое, как раньше». Второй рейвер говорит: «Парад любви уже не тот, что раньше». Третий рейвер говорит: «Экстази уже не такое, как раньше».

Глава 11 Эрос Европы

На маленькой площади напротив Университета Любляны стоит эротический фонтан. Он заменил памятник близкому другу Тито, Эдварду Карделю[551], теоретику югославского самопровозглашенного правительства. Фонтан представляет собой обнаженную девушку, перепрыгивающую через бычий прожорливый язык в жесте оргазмического освобождения. Струи фонтана искрятся на альпийском воздухе.

«Вам это приснилось?» — спросила скептически моя люблянская подруга, специалист в области классической мифологии. Они никогда не замечала обнаженной девушки. У людей больше нет времени, чтобы воспринимать памятники слишком всерьез. Я вернулась к скульптуре на следующий день и послушала местного экскурсовода: «Это статуя Европы, — гордо объявил он. — Она была установлена здесь в 1992 году, чтобы почтить признание Европой независимости Республики Словения».

Статуя Европы работы Франце Краля. Фотография: Светлана Бойм

Это прелестный наивный образ европейского романтизма. Здесь нет никаких сакральных жертв, козлов отпущения, кровопийц, лагерей смерти. Красавица и чудовище, человек и божество счастливо сосуществуют. Изнасилование и растление, о котором повествует классическая мифология, здесь отсутствуют[552]. Вместо этого скульптура прославляет прекрасный момент слияния и автономии, взаимное удовольствие и раскрепощение, отделение и союз. Словения, в конце концов, рассталась со своим предыдущим существованием в составе Югославии, чтобы присоединиться к Европе в качестве независимого суверенного государства. Возможно, это еще не женитьба, но как минимум серьезные отношения. Скульптурная композиция изначально была выполнена в 1955 году Франце Кралем[553], но она была запрещена для публичного показа и признана фривольной и аполитичной послевоенными югославскими властями[554]. В 1992 году сын скульптора подарил «Европу» городу Любляна. В этот раз ее свободно парящий эротизм был утилизирован для политических нужд.