Читаем Будущее ностальгии полностью

Сексуальная революция пришла в Ленинград именно через «Сайгон» и другие подобные места. Сайгоновские дружеские и любовные отношения ценились гораздо выше, чем семейные и профессиональные связи. Женщины «Сайгона» редко были женами; скорее, они были музами и преходящими подругами, которые целовались, потягивая дешевый портвейн, и обсуждали Хулио Кортасара. Вопреки марксистскому изречению, здесь, в «Сайгоне», те, кто был с нами, сосуществовали с теми, кто был против нас[392]. Иногда одетый в джинсы кагэбэшник мог обмануть вас своим знанием Гарсиа Маркеса[393]. Именно в «Сайгоне» люди обсуждали пражскую весну, а также вторжение в Афганистан или аресты Бродского и других. Одна из легенд «Сайгона» гласит, что человека арестовали за каламбур, который он произнес в «Сайгоне». По-русски «смотреть на что-либо невооруженным глазом» означает смотреть на что-либо без оптики. Поэтому во время визита Ричарда Никсона в Ленинград в разгар кампании за ядерное разоружение и разрядку напряженности один человек взял большой бинокль и сказал, что не может смотреть на президента «невооруженным глазом». Прикол остался не оцененным представителями власти, и его арестовали по обвинению в терроризме. Однако в «Сайгоне» не было страха: здесь присутствовал элемент приключения; не нужно было далеко ехать, чтобы вести жизнь на грани риска. Один из слухов гласит, что «Сайгон» просуществовал так долго — до 1990 года, потому что он был удобно расположен возле штаб-квартиры КГБ и что некоторые информаторы КГБ тоже были обычными людьми, которые наслаждались кофе и неформальной атмосферой.

Система «Сайгона» не была основана ни на советской системе блата и статуса, ни на престиже денег. Здесь был культ нищеты или, скорее, равнодушия к экономическим вопросам. Однако это безразличие было не столько отражением реальных экономических обстоятельств, сколько стилем поведения. Были среди сайгоновцев и фарцовщики, которые ценили деньги и часто приглашали своих друзей-поэтов выпить в «Ольстере», еще одном неофициальном заведении, где, в отличие от «Сайгона», можно было расположиться сидя и даже насладиться недешевой выпечкой. Культура «Сайгона» раздражала власти и балансировала на грани между страхом и алкогольным опьянением. Тем не менее она расширяла горизонты возможностей и обеспечивала существование культурного протеста в таких формах, которые, быть может, не изобличали систему[394], но где-то подтачивали ее, подобно ржавчине. Ностальгия по «Сайгону» — это тоска по поколению 1970‑х годов, той самой свободной и иронической солидарности и альтернативному кругу друзей и попутчиков, не связанных экономическими и институциональными обязательствами.

Перейти на страницу:

Все книги серии Библиотека журнала «Неприкосновенный запас»

Кочерга Витгенштейна. История десятиминутного спора между двумя великими философами
Кочерга Витгенштейна. История десятиминутного спора между двумя великими философами

Эта книга — увлекательная смесь философии, истории, биографии и детективного расследования. Речь в ней идет о самых разных вещах — это и ассимиляция евреев в Вене эпохи fin-de-siecle, и аберрации памяти под воздействием стресса, и живописное изображение Кембриджа, и яркие портреты эксцентричных преподавателей философии, в том числе Бертрана Рассела, игравшего среди них роль третейского судьи. Но в центре книги — судьбы двух философов-титанов, Людвига Витгенштейна и Карла Поппера, надменных, раздражительных и всегда готовых ринуться в бой.Дэвид Эдмондс и Джон Айдиноу — известные журналисты ВВС. Дэвид Эдмондс — режиссер-документалист, Джон Айдиноу — писатель, интервьюер и ведущий программ, тоже преимущественно документальных.

Джон Айдиноу , Дэвид Эдмондс

Биографии и Мемуары / История / Философия / Образование и наука / Документальное
Политэкономия соцреализма
Политэкономия соцреализма

Если до революции социализм был прежде всего экономическим проектом, а в революционной культуре – политическим, то в сталинизме он стал проектом сугубо репрезентационным. В новой книге известного исследователя сталинской культуры Евгения Добренко соцреализм рассматривается как важнейшая социально–политическая институция сталинизма – фабрика по производству «реального социализма». Сводя вместе советский исторический опыт и искусство, которое его «отражало в революционном развитии», обращаясь к романам и фильмам, поэмам и пьесам, живописи и фотографии, архитектуре и градостроительным проектам, почтовым маркам и школьным учебникам, организации московских парков и популярной географии сталинской эпохи, автор рассматривает репрезентационные стратегии сталинизма и показывает, как из социалистического реализма рождался «реальный социализм».

Евгений Александрович Добренко , Евгений Добренко

Культурология / История / Образование и наука

Похожие книги

Эра Меркурия
Эра Меркурия

«Современная эра - еврейская эра, а двадцатый век - еврейский век», утверждает автор. Книга известного историка, профессора Калифорнийского университета в Беркли Юрия Слёзкина объясняет причины поразительного успеха и уникальной уязвимости евреев в современном мире; рассматривает марксизм и фрейдизм как попытки решения еврейского вопроса; анализирует превращение геноцида евреев во всемирный символ абсолютного зла; прослеживает историю еврейской революции в недрах революции русской и описывает три паломничества, последовавших за распадом российской черты оседлости и олицетворяющих три пути развития современного общества: в Соединенные Штаты, оплот бескомпромиссного либерализма; в Палестину, Землю Обетованную радикального национализма; в города СССР, свободные и от либерализма, и от племенной исключительности. Значительная часть книги посвящена советскому выбору - выбору, который начался с наибольшего успеха и обернулся наибольшим разочарованием.Эксцентричная книга, которая приводит в восхищение и порой в сладостную ярость... Почти на каждой странице — поразительные факты и интерпретации... Книга Слёзкина — одна из самых оригинальных и интеллектуально провоцирующих книг о еврейской культуре за многие годы.Publishers WeeklyНайти бесстрашную, оригинальную, крупномасштабную историческую работу в наш век узкой специализации - не просто замечательное событие. Это почти сенсация. Именно такова книга профессора Калифорнийского университета в Беркли Юрия Слёзкина...Los Angeles TimesВажная, провоцирующая и блестящая книга... Она поражает невероятной эрудицией, литературным изяществом и, самое главное, большими идеями.The Jewish Journal (Los Angeles)

Юрий Львович Слёзкин

Культурология