Бранкалеоне

Глава XXXIII [143] . Как звери этих гор поставили беглого льва своим царем

Великий Лоренцо де’ Медичи, заслуженно снискавший два славных титула, умиротворителя Италии и отца образованных людей, был всеми почитаем и любим даже заальпийскими государями, и отовсюду отправлялись к нему частые посольства и дары. Среди прочих весьма чтил его король Швеции[144], однажды в знак благодарности отправивший к нему некую доверенную особу с различными дарами, меж коими были молодой ручной лев и две кошки-маммоны[145] (этот вид кошки называется греческим словом керкопитек, что значит «хвостатая обезьяна», так как внешность у них обезьянья, а хвост — как у кошки).

Этому королю доставляло удовольствие иметь необычных и неизвестных в его стране животных; он был из государей, полагающих свое величие в том, чтобы иметь при дворе разное зверье, а не в том, чтобы лелеять образованных и одаренных людей, будто бы они подлее скота. Поэтому, думая послать Лоренцо что-то отменно приятное, король отправил этих зверей, которые были ручными.

Случилось так, что помянутая доверенная особа вместе со своими слугами была недалеко от Флоренции убита и ограблена изгнанниками, которые, унесши с собою все прочие дары, отпустили зверей, как оттого, что те были им ни к чему, так и оттого, что немало устрашились грозного львиного вида. Оказавшись на свободе, звери принялись исследовать лес. Все трое воспитаны были вместе и поклялись никогда не расставаться. Признавая природное превосходство льва, кошки состояли при нем в качестве слуг, хотя он к ним относился как к любезным сотоварищам.

Увидел их один лис, из тех, за которыми тянется длиннейший хвост пороков: он был столько же смущен, сколько изумлен при виде таких зверей в тамошнем лесу; и кошки показались ему великой диковинкой. И хотя от страху он прятался, однако же шел за ними от куста к кусту, чтобы поглядеть, чем дело кончится. В скором времени он увидел, как они столкнулись с медведем, да из самых диких; лев сразился с ним, одолел и убил весьма легко, а потом сожрал бóльшую его часть[146]; от этого изумление и страх в лисе еще возросли. Принимая в рассуждение храбрость и прожорливость этого грозного зверя, он почитал себя погибшим вместе со всеми зверьми этого края, если не сыщется средства к спасению. В коварном своем уме он вопрошал, как бы отыскать подобное средство, и говорил себе: «Ну же, лис, что ты теперь учинишь с твоей злокозненностью? Если она тебе не пособит, пойди и бросься с высоты, ибо ты не заслуживаешь оставаться в сем свете; пришла тебе пора не о том думать, как обчистить курятник. Он явился сюда с мыслью перерезать нас всех, и мы не можем противиться ему силою, так что нужно тебе взяться за ложь и обманы, не то всему конец». Так размышлял он сам с собою.

Долго вращая это в думах, он наконец рассудил за лучшее явиться ко льву, всеми способами постараться завести с ним дружбу, из его уст сведать о его намерениях и помыслах и, если будет в этом польза, пригрозить ему и навести на него страх. С этим решением он вышел из куста, в котором прятался, и направился ко льву в ту пору, как тот отдыхал, наполнив желудок: лис счел, что это время — самое подходящее и удобное для разговоров, ибо звери, когда наедятся хорошенько, в большой мере оставляют свою лютость, и голод не толкает их злодействовать. Одна из кошек несла дозор на дереве и, завидев лиса, мигом дала знать своей товарке, а та, в свою очередь, известила льва, заставив его настороженно подняться, словно на бой.

Не испугался этого притворщик, но, приняв любезный вид, показал, что идет с миром, и, подступивши ко льву, низко ему поклонился и дважды или трижды добросердечно приветствовал, сопроводив это самыми возвышенными титулами, какими только можно было его наделить. Посему лев отложил решимость и намерение сражаться и вредить; более того, это побудило его протянуть десную лапу в знак мира.

Так и надлежало поступить, как поступил этот лис, ибо смирение и почтение суть действеннейшие способы снискать благосклонность; наоборот, желание вести себя независимо и нежелание унижаться, особенно пред людьми могущественными, возбуждает в них недоброжелательство. А как прехитрая бестия обо всем этом знала, то и умела правильно поступать в таких обстоятельствах.