Бранкалеоне

Надобно вам знать, что в Риме есть разные лавки старьевщиков, которые дают напрокат всякое платье и одежду приезжим, в огромном числе являющимся в этот город не чтобы тут задержаться, но из благочестия или для каких дел. Не имея возможности возить с собою надобное платье и не собираясь покупать новое, чтобы потом бросить его при отъезде, они идут в эти лавки, где находят любой товар, какого им надобно, на все то время, что проводят при римском дворе.

Пришел как-то в такую лавку один из тех плутов, что выстоят под ударом молота, и, притворяясь дворецким бедного епископа из Неаполитанского королевства, просил у старьевщика разных вещей взаймы, давая ему в залог кольцо — по его уверениям, очень дорогое (на деле, возможно, оно было стеклянное) — и показывая его; среди прочего он просил облачений для мессы, подобающих епископу. Лавочник поверил, что так и есть, и вынес на стол разные вещи, равно прекрасные: среди прочего он выложил для показа орнат золотого шитья, с крестом, вышитым гранатами и жемчугом, меж коими было несколько крупных: этот орнат незадолго до того был продан вместе с платьем одного умершего прелата, а новый такой стоил больше двухсот скудо. Плут сделал вид, что выбрал кое-какие вещи, и отложил их в сторону, а что до сего богатого орната, сказал, что его не хочет, затем что он слишком дорогой — как бы, мол, не стянули с него жемчуг, — а потому он взял бы другой (и показал который), если тот достаточно длинен и будет епископу впору; и чтобы в том удостовериться, просил старьевщика облачиться в орнат, ибо он-де одного роста с монсиньором.

Этот олух не замедлил натянуть его и показать, что облачение достаточно длинное; тогда воришка, схватив богатый орнат и другие вещи, выскочил из лавки. При виде этого старьевщик выскочил за ним, крича: «Держи вора, держи вора!» — и пустился вдогон. А тот, оборачиваясь, кричал: «Держи шалого, держи шалого!» Многие сбегались на это зрелище и, видя старьевщика, одетого в ризу для мессы, думали, что это помешанный; освистывая его и колотя с прибавкою многих оскорбительных слов, они почти сумели свести его с ума по-настоящему; ему пришлось вернуться домой и укрыться, вор же получил прекрасную возможность идти куда вздумается. Вот отменная плутня! О ней говорили по всему Риму, и придворные вывихнули себе челюсть со смеху.

По всему свету много воров и плутов, хотя я думаю, что жулики нашего края могли бы похвалиться изворотливостью. Мой отец говорил мне, что в Ломбардии они тоже есть, но не такие хитроумные, если только не выучились кое-чему от иноземцев, которые стекаются туда, потому что находят эту землю весьма плодоносной и тучной. «В этих ворах, — говорил он, — много нечестия, и они не знают иного удовольствия, кроме хорошей плутни». Помню, рассказывал он историю, что приключилась с человеком, родившимся и выросшим в том самом месте, где был тополь; вот послушайте.

Был там один, считавший себя потомком знаменитого полководца Скандерлека[99]; он без дальних размышлений решил жениться — не весть, себе ли на пользу или другим[100]. Словом, он женился, и попалась ему вдовица, разогретая сверх всякой меры, которая, будучи женщиной опытной и рассудительной, влюбилась в его прекрасный нос[101], говоря, что как в комнате самая видная вещь — очаг, так на лице у человека — нос. Поэтому некоторые предусмотрительные и опытные женщины, выходя замуж, первым делом обращают внимание на это, а потом уже — на запах, источаемый мужем, а именно: козлиный он, или бараний, или еще какой, затем что весьма важно уметь управить в пространнейшем море ладью супружества, у коей в парусах — этот запах вместо ветра.

Этот тетеря, введя женщину в свой дом, усердно расточал ей всяческие ласки, хотя не давал полного удовлетворения ее нужде; поэтому она, под видом добродушия и кротости, пособила себе так. Однажды вечером, стоя у огня, она начала такие речи: