Бои местного значения

Рота уже знала, что меня отзывают в штаб полка и что будет один батальон. На огневой я встретился с новым командиром роты, передал ему по акту все хозяйство вплоть до лопат, распрощался в темноте со всеми и пошел со старшиной в тыл, где стояли две ротные лошади и кухня. Там я заночевал под повозкой, как старинный чумак. Впервые за долгие месяцы пребывания на передовой расположился на ночлег в «глубоком» тылу батальона, растянувшись на мягкой траве, которую загодя накосил старшина.

Накрапывал дождь. Я натянул на себя плащ-палатку и скоро уснул.

Утром явился к начальнику штаба. Он ходил по расположению в колхозном саду и сетовал на то, что не совсем удачно было выбрано место.

— Как воевал? — спросил он и пристально осмотрел меня.

— Как умел. Вам судить.

— Представили тебя к ордену.

— Спасибо.

— Батальоны сливаются. Выводим тебя в резерв, на отдых. Будешь при штабе офицером связи.

— Опять?

— Что — не нравится? Опыт есть. Я специально тебя отозвал.

Поблизости засвистели немецкие мины. Они рвались в расположении штаба среди вырытых глубоких щелей.

— Не стой, — сказал мне подполковник. — Прыгай в окоп.

Сам он стоял, наблюдая за разрывами.

— Вы же стоите…

— Тебе жить надо. Прыгай…

Я прыгнул в узкую щель, а начальник штаба стоял рядом и, кого-то заметив, закричал:

— В укрытие!

22

Сменивший меня капитан был скоро убит, и я вернулся в роту.

Комбат обрадовался моему возвращению и, вводя в обстановку, сказал, что батальон в ближайшем лесу отводится на один день для пополнения людьми.

На промежуточных рубежах противник встречал роты плотным ружейно-пулеметным огнем, но задержать наше продвижение не мог. Во второй половине дня батальон вошел в лес, о котором говорил комбат.

— В таком лесу жить можно, — донеслось до меня. — Это тебе не на голом месте, где тебя видать со всех направлений! — рассуждали солдаты.

Стрелковые роты прошли дальше в глубь леса, а я решил расположиться со своими минометчиками у небольшой поляны, окруженной молодыми соснами с курчавыми макушками. Так мы оказались в долгожданных брянских лесах. Многие, облегченно вздохнув, засматривались на деревья, прислушивались к едва уловимому, ласкающему ухо, верхнему шуму в ветвях сосен.

Мой старый знакомый — ротный связист Тесля, услышав команду на привал, тут же облюбовал себе место под старой сосной. Приставил к дереву, со смолистыми подтеками, карабин, бережно положил около себя деревянный ящик — полевой телефонный аппарат. На выцветшей гимнастерке солдата поблескивала начищенная медаль «За отвагу», которой он очень гордился. Эта медаль выгодно отличалась тем, по его словам, что на ней ясно написано, за что он награжден, Рядом с ним располагались его друзья-минометчики.

— Чую, хлопцы, ричку за лисом, — сказал Тесля.

— Откуда? — усомнился другой, посмотрев по сторонам.

— Прохладой с луга тяне, не чуешь?

Тесля расправил обвислые усы, потянул в себя свежий лесной воздух и полез в карман за кисетом. В роте он один был с усами и его часто этим допекали. Тесля каждый раз спокойно и обстоятельно разъяснял, что отпустил он усы в знак глубокого почитания своего далекого предка, запорожского казака, когда-то высадившегося с лодки на крутом таманском берегу, с которого виден Крым.

— Там у нас море… А тут ричка… Значит, форсировать, — не сразу выговорил последнее слово Тесля.

— Опоздал, — вставил Саук. — Ночью пойдем на плацдарм.

Тесля прищуренными глазами посмотрел на сержанта. Молча прикурил толстую цигарку. И уже наслаждаясь махорочным дымом, ответил:

— А на плацдарме, думаешь, як у тещи в гостях? Там як на сковороди — успивай поворачиваться. Не то пригоришь…

— Нам не привыкать. Подзаправимся, посушим портянки, пока командир сходит на рекогносцировку, а потом можно и на сковородку. Главное, чтобы портянки были сухими.

Сержант снял сапоги, разложил около себя порыжевшие влажные портянки.

Тесля глубоко затянулся и, выпустив прозрачный дымок, припоминал:

— Вот так же раз сижу босиком, покуриваю… Откуда ни возьмись комбат. «Где командир роты?» Докладаю… Надо было казать: на рекогносцировке. Стою, значит, и як молодой петух: «на ре-ре-ре…», а потом — «ко-ко-ко…». Так и не дождався комбат, пока я прокукарекаю! С той поры я то слово, шо казав сержант, не потребляю.

Солдаты, забыв усталость, от души смеялись. Тесля всегда собирал вокруг себя большой круг любителей послушать кубанские байки.

На следующий день роте предстояло занять огневые позиции на окраине небольшого городка — райцентре, на крутом речном берегу. Я собрал командиров взводов, старшину, объяснил им, что выступаем завтра с наступлением темноты, после того как накормим лошадей. Показал на карте участок нашего полка и батальона.

— Ясно, — негромко и совсем не по-военному ответил лейтенант Сидорин. Старшина кивнул головой, а младший лейтенант, принимая стойку «смирно», отчеканил:

— Есть!