Бои местного значения

Я заверил командира роты, что не подведем.

— Дуйте, — накинул он на себя плащ-палатку, считая разговор законченным.

Мы торопились. Надо было успеть, пока не рассеялся туман, принести исправный пулемет и поставить его на место.

В расположении Кравчука не нашли. Он ушел с наступлением темноты к нам на помощь, прихватив с собою для роты ручной пулемет. Петр взвалил на себя станок, а я станину, и мы снова отправились в роту по уже известному нам пути. Передачу пулемета завершили длинной очередью, за что командир роты обвинил нас в мальчишестве.

Возвращались, когда уже рассвело. По дороге гадали, куда мог деться Кравчук. Рассчитывали все же где-нибудь встретить его.

Я доложил командиру полка о выполнении приказания.

— Молодцы! — услышали мы его похвалу.

То была для нас высшая награда. Мы готовы были выполнить любой его приказ.

Кравчук так и не вернулся. Спустя время до нас доходили разговоры, что его кто-то видел на рассвете. И будто бы он пытался отогнать в тыл корову, которая, несмотря ни на что, паслась на огородах сожженной деревни. Но фактически никто ничего не знал.

Мы с Петром переживали по-своему исчезновение Кравчука и не теряли надежды на то, что он вернется. Слишком мы привыкли к нему, и нам он уже казался близким человеком.

Недели через три пришел новый начальник мастерской. Нас оставалось всего четверо. При последней чистке тылов в стрелковую роту перевели дядю Васю. Но через неделю его тяжело ранило, и след его потерялся.

11

Уже больше месяца я находился в стрелковой роте, которая занимала оборону вдоль крутого склона над речкой с мутной, коричневой водой. Наши траншеи извивались среди густых зарослей малинника, кое-где спускались к самой воде. По траншеям можно было пройти всю оборону, не выходя на поверхность и не показываясь ни на секунду немцам. На участке в это время установилось затишье, но с той и с другой стороны усиленно охотились снайперы. От них нас защищали не только глубокие траншеи, но и хорошая естественная маскировка. Мне приходилось ежедневно бывать то в одном, то в другом конце растянутой обороны. Числился я прикомандированным к роте для поддержания в исправности вооружения. С этой задачей не так уж трудно было справиться. За месяц я изучил назубок каждую винтовку и пулемет, каждый диск к ручному пулемету. Потом выяснилось, что командир роты старший лейтенант Юрченко преследовал и другую цель, когда просил прикомандировать меня к роте. Он вменил мне в обязанности еще и проводить занятия с прибывающим пополнением по изучению оружия, особенно автоматического. Мне нравился коренастый, добродушный старший лейтенант. Я даже досадовал немного, что в нем мало военного, слишком он покладист и сговорчив.

Первые занятия с новичками из пополнения, которые раньше не служили в армии, командир роты открыл сам. Он достал из полевой сумки потертую газету и сказал:

— Вот послушайте, что говорится в приказе наркома обороны и почему мы это дело затеваем: «Рядовым бойцам — изучить винтовку в совершенстве, стать мастерами своего оружия, бить врага без промаха, как бьют его наши славные снайперы, истребляя немецких оккупантов!»

Командира слушали со вниманием. Он сложил газету, засунул ее в полевую сумку и продолжал:

— Нарком в первомайском приказе обязывает изучить винтовку. Не часто такое бывает! — Старший лейтенант поднял многозначительно вверх палец. — Приказ наркома, товарищи бойцы, надо выполнять. Он, — указал на меня командир роты, — будет с вами проводить занятия. Слушайте его внимательно и запоминайте.

Так я стал в отделениях заниматься с бойцами изучением стрелкового оружия.

Химинструктор батальона просил на занятиях не забывать об устройстве противогаза, а политрук советовал иметь всегда за голенищем вместе с ложкой и газету. Я воспользовался советами политрука. В заключение занятий вытаскивал из-за голенища газету и взволнованно читал чеканные строки из статей Эренбурга:

«Боец, стой, и ты остановишь немца. Стой, и от тебя отступит смерть. Товарищу скажи: «Стой!» Другу скажи: «Не уйдем!» Родине ответь: «Я здесь — на посту!» Бей немца! Немец, убитый на правом берегу Дона, не перейдет на левый. Немец, утопленный в Дону, не полезет на Кубань. Бей, как можешь и где можешь! Стой и бей! Бей и стой!»

Командир роты был доволен моими занятиями и попросил начальника артснабжения полка оставить меня в роте еще на один месяц. Жил я вместе с ним в просторной хате, которая стояла в глубокой ложбине метрах в трехстах от окопов. За ней тянулась целая деревня пустых крестьянских домов. На ночлег я забирался на печку, куда натаскал травы. Трава сохла, и хата наполнялась ароматом сена. Командир роты занимал комнату за перегородкой, а связной и писарь хозяйничали в огромном пустом зале с рублеными стенами.