Бои местного значения

— Видите? То наш сержант лежит. Утром пошел на КП командира роты…

— Что же вы его не уберете?

— Вечером. А то еще кому-нибудь придется рядом с ним лечь.

— Пошли. Сначала перебежками, а ближе к бане по-пластунски.

— Идет, — согласился со мною Петр.

Я побежал стремительно вперед. Бежал до тех пор, пока хватило духу. Упал на какие-то колючки и посмотрел назад. Петр бежал с автоматом и сумкой с запчастями. В моей сумке был инструмент. Пули посвистывали, но где-то в стороне. Меня удивило то, что здесь, на поле, примыкавшем к бане, стоял сильный запах пороховой гари. Я не сразу поверил и потянул носом. Когда Петр упал рядом и отдышался, я тронул его за рукав.

— Понюхай, — сказал я ему.

— Нюхали еще под Москвой. Забыл?

— Я не об этом. Пороховой гарью тянет. Не чуешь?

— Чую.

— Ну, тогда не отставай.

Я опять бросился вперед до стебелька, у которого наметил себе очередной рубеж, но, как только встал, сразу же потерял его из виду и упал, наверное, раньше срока. Бежать с сумками на спине и в руках было неудобно. Чуть отдышавшись, я заметил впереди воронку и пополз в нее. Петра пришлось ждать долго. Со стороны бани ударил пулемет. Пули завывали над головой.

— Сюда, — позвал я Петра, как только умолк пулемет.

Некоторое время он не шевелился. Потом в несколько прыжков оказался в воронке. Тяжело дышал и ничего выговорить не мог.

— Жду тебя в окопе возле бани, — сказал я вполголоса.

Петр кивнул головой. Я выбрался из воронки и, пригнувшись, побежал. Потом пополз. Никого не было видно вокруг, но ружейная перестрелка не прекращалась ни на минуту. Ее то и дело заглушали частые минометные налеты. Баня, казалось, насквозь прошивалась трассирующими пулями, но как-то уцелела и одиноко стояла чуть ниже пепелищ сожженной деревни. Метрах в десяти с тыльной стороны я нашел окоп и прыгнул в него чуть ли не на голову связисту.

— Где командир роты?

— В бане.

Когда я вылезал из окопа, солдат предупредил меня:

— Ругаться будет.

— За что?

— Вход в баню — со стороны немца, и зайти в нее незамеченным трудно. Заметит — разобьет баню и всем крышка.

В баню пришлось буквально вползти. Командир роты лежал на полу с автоматом, лицом к двери. Вначале он выругался, но, узнав, кто я и зачем пришел, замолчал.

В бане было еще трое. Все они лежали на скамейках вдоль стен. Двое спали. А один с моим приходом поднялся, положив на колени автомат.

— Уходи в окоп, — сказал ему командир роты, — или ложись на пол.

Боец не торопился делать ни то, ни другое. Пули все время тупо постукивали по бревнам бани, но, видимо, не пробивали насквозь. У передних простенков, справа и слева от двери, и по бокам, под скамейками, были уложены камни от разобранной печки.

— Так, — протянул командир роты. — Пулемет стоит внизу, метрах в ста отсюда, над самой речкой. На той стороне фрицы. Сейчас туда не пройти и не проползти. Снайпер не пропустит. Придется ждать темноты.

— Что с пулеметом?

— Рядом разорвалась мина, — ответил сидевший на скамейке боец. — Второй номер сразу наповал, а пулемет замолчал. Что мы ни делали с ним, ничего не выходит. Стреляет только одиночными.

— В темноте там ничего не увидишь. Пожалуй, сейчас поползу, — сказал я. — Приказ командира полка!

Командир роты посмотрел на меня из-под каски своими красными от бессонницы глазами и строго потребовал:

— Только чтобы пулемет работал. Завтра с утра попрут… Чем я их буду держать?

— Постараюсь, товарищ капитан.

— Проводи его, Чумак, — кивнул он одному из солдат.

— У меня там еще напарник, за баней, с запчастями.

— Не все сразу.

Сто, а может, и больше метров мы с Чумаком преодолели довольно быстро и свалились в глубокий окоп, на дне которого стоял пулемет. Около окопа лежал убитый пулеметчик, накрытый шинелью. Другой пулеметчик был в окопе. Карабин его лежал на площадке, где стоял пулемет. Пулеметчик, казалось, не замечал моего прихода. Он смотрел в сторону немцев и просил говорить потише.

Приполз и Петр. В окопе стало тесно. Мы предложили Чумаку возвратиться в баню. Как только он покинул окоп, разобрали пулемет, проверили работу механизмов, смазали, намотали новые сальники, кожух залили водой, которую припасли здесь пулеметчики. Набили ленту, поставили пулемет на бруствер, но пулемет по-прежнему стрелял только одиночными выстрелами. Опять опустили пулемет на дно окопа и опять разобрали, тщательно осматривали, ощупывали все детали механизмов, но ничего не находили. Заменили замок и вновь перемотали сальники. Это ничего не дало. Надо было торопиться. Скоро стемнеет, и тогда придется ждать до утра. В узком окопе было крайне неудобно разбирать и собирать пулемет, каждый раз при обстреле нам приходилось склоняться над ним так, чтобы уберечь его от попадания песка и земли. Мы с Петром основательно уморились, сникли, но причину поломки понять не могли. Уже становилось неудобно перед пулеметчиком за нашу беспомощность, хотя мы отлично знали станковый пулемет и могли на ощупь собрать, разобрать и устранить неисправности, мешающие стрельбе.

— Что будем делать?

— В мастерскую тащить, — твердо сказал Петр.

— Командир роты не согласится. Пулемет нужен здесь.