Богач, бедняк

– Да, и полностью согласен. В том-то и весь ужас! По его собственным словам, никто и ничто в этом мире не вызывает у него восхищения, а меньше всего он сам. Он был бы очень недоволен собой, если бы преуспел в жизни. Так что бойся романтиков.

– Почему же ты тогда живешь с ним? – напрямик спросил Рудольф.

– Помнишь, я как-то послала тебе письмо, прося тебя приехать, потому что сижу в дерьме?

– Да. – Рудольф отлично это помнил, помнил весь тот день. Когда он через неделю приехал в Нью-Йорк и спросил у Гретхен, в чем дело, она сказала: «Да так, пустяки. Все рассосалось».

– В то время я почти решила развестись и хотела просить у тебя совета.

– Что же заставило тебя передумать?

Гретхен пожала плечами.

– Заболел Билли. В общем, ерунда. Вначале врач думал, у него аппендицит, но оказалось, все не так. Мы с Вилли просидели у его постели всю ночь. И когда я увидела, как Билли лежит бледный и страдает, а Вилли с такой любовью склонился над ним, я поняла, что не могу пополнить печальную графу статистических данных – превратить моего сына в несчастного ребенка из разбитой семьи, вечно тоскующего по нормальному дому, обреченного в будущем ходить к психоаналитикам. Но… – голос ее вновь стал жестким, – этот очаровательный приступ материнской сентиментальности прошел. Если бы наши родители разошлись, когда мне было девять лет, возможно, я была бы лучше, чем сейчас…

– Короче говоря, сейчас ты решила развестись?

– Если суд оставит Билли со мной, – ответила Гретхен. – Но именно на это Вилли никогда не согласится.

Рудольф помолчал, отпил виски.

– Ты хочешь, чтобы я узнал, можно ли его как-то заставить? – Он никогда не стал бы вмешиваться, если бы не видел сегодня, как она рыдала в такси.

– Если ты думаешь, что это поможет, – пожала плечами Гретхен. – Я хочу спать с одним мужчиной, а не с десятью. Мне хочется быть честной и делать что-нибудь полезное, нужное. Господи, как мне нравятся «Три сестры» Чехова. Развод для меня такая же мечта, как для них Москва. Налей мне, пожалуйста, еще выпить. – И она протянула ему стакан.

Рудольф подошел к бару и налил им обоим.

– У тебя маловато виски, – сказал он.

– Хотела бы я, чтоб так оно и было, – сказала она.

Снова раздался вой сирены «скорой помощи» и замер вдали упреждающий сигнал, когда машина приближается, и жалобный вопль, когда она удаляется. Это связано все с тем же несчастным случаем? Или это одна из бесконечных случайностей, орошающих кровью улицы города?

Рудольф протянул Гретхен стакан, и она села на диван, поджав под себя ноги, уставясь на питье.

Где-то вдалеке часы пробили час ночи.

– Что же, – сказала Гретхен, – наверняка Томми и та дамочка уже доели свой китайский ужин. Неужели в истории Джордахов этот брак окажется первым счастливым? Неужели он и его жена любят, уважают и лелеют друг друга, преломляя вместе китайский хлебец и согревая своими телами пышное брачное ложе?

Щелкнул замок входной двери.

– А-а, – протянула Гретхен, – увешанный медалями ветеран вернулся домой.

– Привет, дорогая. – Держась подчеркнуто прямо, Вилли вошел в комнату и поцеловал Гретхен в щеку. Как всегда, видя Вилли после перерыва, Рудольф с удивлением отметил, какой он маленький. Возможно, этим все объясняется – его ростом. Вилли приветственно помахал Рудольфу. – Как поживает наш принц от коммерции?

– Поздравь его, – сказала Гретхен. – Он сегодня подписал сделку.

– Поздравляю. – Вилли, прищурившись, оглядел гостиную. – Боже, какая темень! О чем вы тут говорили? О смерти? О могилах? О черных делах, совершаемых в ночи? – Он подошел к бару и вылил себе остатки виски. – Дорогая, – сказал он, – требуется новая бутылка.

Гретхен машинально встала и прошла на кухню. Вилли встревоженно посмотрел ей вслед.

– Руди, – шепотом обратился он к свояку, – она не злится на меня за то, что я не пришел к ужину?

– Нет, не думаю.

– Я рад, что ты здесь, – сказал Вилли. – Иначе мне была бы выдана лекция номер семьсот двадцать пять. Спасибо, дорогая, – сказал он Гретхен, вошедшей в комнату с бутылкой. Он взял бутылку из ее рук, открыл и долил себе. – И как же вы провели сегодняшний вечер? – спросил он.

– У нас была семейная встреча, – сказала Гретхен с дивана. – Мы ходили на бокс.

– Что? – недоуменно спросил Вилли. – О чем она, Руди?

– Она тебе потом расскажет. – Рудольф встал, оставив большую часть виски недопитой. – Мне пора идти. А то мне вставать рано. – Ему было не по себе сидеть с Вилли, делая вид, будто этот вечер ничем не отличается от других и Гретхен ничего ему не рассказывала. Он нагнулся над диваном и поцеловал сестру. Вилли пошел проводить его до дверей.

– Спасибо, что зашел и составил компанию моей старушке, – сказал он, – я теперь чувствую себя не таким дерьмом – как ни говори, оставил ее одну на весь вечер. Но, понимаешь, это было просто необходимо.

«Я не нарочно, Томми, – вспомнилось Рудольфу, – клянусь, не нарочно».

– Тебе нечего передо мной оправдываться, Вилли, – сказал он.

– Послушай, она ведь пошутила, верно? Насчет бокса? Это что, иносказание?

– Нет. Мы действительно ходили на бокс.