Бледный всадник: как «испанка» изменила мир

Страшнейший пик голодомора пришелся на июнь. К тому времени британцы стали раздавать мешхедцам пайки с заднего двора консульства, спасая тем самым от голодной смерти по нескольку тысяч человек в день, хотя некоторые историки утверждают, что выдано этой гуманитарной продовольственной помощи ими было многократно меньше, чем перед этим реквизировано[177]. Тот же Грей лично рапортовал, что во время Рамадана хорошо известный в Мешхеде проповедник публично поносил британцев и призывал на их головы небесную кару. К этому времени в Мешхеде в придачу ко всему уже бушевал не то сыпной, не то брюшной тиф (возможно, и оба сразу, поскольку никакой возможности что-либо достоверно диагностировать в объятом мором городе в то время уже не оставалось), а ближе к концу июня пришли сообщения что с севера, из российского Асхабата (современный туркменский Ашхабад) идет еще и холера. Грею оставалось лишь запастись сывороткой из Индии и сетовать на ужасающую антисанитарию, творившуюся в Мешхеде: «Ничего тут сделать в принципе невозможно по части защиты источников питьевой воды». В июле стало ясно, что следующий урожай будет достаточно обильным, и борьбу с голодомором британцы начали сворачивать, но холеры по-прежнему опасались и стали пытаться как-то предотвратить традиционное массовое паломничество в Мешхед с территории современного Пакистана по окончании Рамадана[178]. Так они и проводили дни в тревогах относительно заболеваний, передаваемых через воду, когда в город пришла смертельная болезнь, распространяющаяся воздушно-капельным путем, – испанский грипп.

Занес его, вероятно, кто-то из солдат развалившейся российской императорской армии, бежавших из Закаспийской области Туркестанского края (на юго-западе современного Туркменистана) по грунтовому горному серпантину, ведущему через Копетдаг на северо-восток Персии. Приход гриппа в двадцатых числах августа совпал по времени с холодным и шквалистым северным ветром, и местные окрестили болезнь «принесенной злыми ветрами». Не прошло и двух недель, как Грей уже сообщал в очередном рапорте, что недугом поражен каждый дом и каждое место работы, что обложенные британской данью местные отряды стеклись в город и слегли поголовно. И тут со всей очевидностью дала о себе знать удручающая неадекватность имеющихся в городе медицинских учреждений сложившейся ситуации.

Помимо больницы на двенадцать коек и диспансера при Британском консульстве, в Мешхеде имелись всего две обычные лечебницы для гражданского населения, и обе крошечные и убогие по современным понятиям: одна при местной святыне, другая при американской миссии. При мавзолее больница существовала с XIX века (хотя какую-то медицинскую помощь там, вероятно, оказывали и задолго до этого). Обслуживала она в основном паломников, и время от времени, согласно молве, там даже случались чудесные исцеления. Однако прибывший в Мешхед в 1916 году врач-миссионер Ролла Э. Хоффман, посетив эту местную больницу, описал ее как «место, куда отправляются только умирать: ни единого целого оконного стекла; деревянные нары с тюфяками без простыней и подушками без наволочек; земляной пол; даже печи нет»[179].

Может показаться странным, что пресвитерианских миссионеров вовсе допустили в мусульманскую святыню в Мешхеде, но годы спустя один из них – Уильям Миллер – объяснил, как им удалось туда проникнуть, на удивление простыми словами: «Раз Мешхед был столь важным центром приверженности исламу, христиане почитали своим правым делом высоко поднять там знамя воинства Христова»[180]. Первым отважился ступить на эту стезю в 1894 году преподобный Льюис Эссельстин – и спровоцировал бунт, да такой, что от расправы со стороны религиозных фанатиков его чудом спас лишь нашедшийся среди местных сердобольный человек, тайком вывезший неверного из города. Однако в 1911 году Эссельстин вернулся в Мешхед, благоразумно выучившись предварительно говорить по-персидски, и со второй попытки ему удалось там закрепиться. Присоединившийся к нему пятью годами позже Хоффман быстро пришел к выводу, что единственное, ради чего местные мусульмане вообще терпят пришлых христиан, – это лекарства, которыми они их обеспечивают.