Бледный всадник: как «испанка» изменила мир

Пандемия схлынула далеко не сразу, и грипп продолжал уносить жизни людей репродуктивного возраста еще несколько лет: средний пик W-образной кривой распределения смертности по возрастам спадал постепенно и окончательно исчез, вернув этот график к привычному U-образному виду лишь к 1922–1928 годам (в разных регионах мира затухание пандемии шло весьма различными темпами)[350]. Унявшись, испанский грипп, однако, оставил после себя сильно преобразившееся человечество. Выкосив под корень малопригодных к полноценной жизни (прежде всего хронических больных с малярией, туберкулезом и т. п.), он не только убавил численность, но и значительно улучшил показатели здоровья оставшегося в живых народонаселения, в том числе и репродуктивного, вследствие чего молодые и здоровые выжившие принялись плодиться и размножаться невиданными ранее темпами. Собственно, это единственное научное объяснение столь резкого всплеска рождаемости: все выжившие, подобно тому же Лаксману Хайпату, чья история была приведена специально для иллюстрации этого тезиса, после пандемии состояли в браке с другими выжившими, то есть по определению более здоровыми партнерами, нежели умершие.

Но есть ли у нас строго научные основания утверждать, что люди после испанского гриппа действительно стали здоровее? Невероятным образом есть, хотя и примитивные: рождаемость подскочила, следовательно, улучшилось репродуктивное здоровье населения, а способность рожать больше детей свидетельствует еще и об укреплении общего здоровья женщин. Примитивность этого довода в том, что рождаемость, конечно же, обусловливается помимо биологических еще и целым комплексом иных факторов, включая религиозные, социально-экономические, психологические и т. д. Но есть и другие демографические указания на то, что здоровье народонаселения укрепилось. Мужчины, в частности, однозначно поздоровели, судя по одной только ожидаемой продолжительности жизни. До 1918 года женщины жили в среднем на шесть лет дольше мужчин. Смертность от гриппа среди мужчин была выше, чем среди женщин, по самым грубым прикидкам, на 170 случаев на 100 000 человек, и результатом более интенсивного отсева слабых здоровьем мужчин стало сокращение разрыва в ожидаемой продолжительности жизни к концу пандемии до одного года. Женщины, правда, в 1930-х годах вернули себе потерянный было отрыв по показателю долголетия, но теперь уже по причине выхода на первое место среди причин смертности сердечно-сосудистых заболеваний, которые значительно шире распространены среди мужчин[351].