Бледный всадник: как «испанка» изменила мир

Золотодобычей в Ранде занималось раз в двадцать больше шахтеров, чем работало на алмазных копях, и город Йоханнесбург, построенный для их нужд, был, соответственно, крупнейшим железнодорожным узлом. Связан был Йоханнесбург железной дорогой и с восточным побережьем страны, включая Дурбан, крупнейший порт провинции Наталь. Хотя во время первой, «предупредительной» волны пандемии случаев заболевания испанским гриппом как таковым в Южной Африке зафиксировано не было, эпидемиолог Деннис Шэнкс позже нашел в медицинской литературе ранее прошедшие незамеченными упоминания о больных с типичными симптомами ОРВИ прибывших морем в Дурбан в июле 1918 года. Оттуда эти, вероятнее всего, отголоски весенней щадящей волны испанского гриппа и распространились на северо-запад вдоль всей линии железнодорожного сообщения с Рандом. И когда грипп по осени вернулся в Ранд, золотодобытчики там уже частично переболели и выработали иммунитет. До Кимберли же грипп тогда добраться не мог за отсутствием регулярных пассажироперевозок. Находясь в 500 км к юго-западу от Йоханнесбурга, город алмазодобытчиков тогда был связан регулярным железнодорожным сообщением не с Дурбаном через Йоханнесбург, а с южнобережным Кейптауном, а потому и первую дозу гриппа получил лишь после завоза в сентябре инфекции в этот порт военно-транспортными судами «Воронеж» и «Ярослав», и пострадал на порядок сильнее, поскольку ни летней мягкой волны, ни иммунитета в Кимберли не было. Когда же грипп начал распространяться в панике бежавшими из горнопромышленных центров шахтерами, провинция Наталь опять же оказалась защищенной лучше всех остальных частей страны, лежавших в стороне от железной дороги Дурбан–Йоханнесбург, в результате чего в бантустанах Сискей и Транскей на юго-востоке страны смертность оказалась втрое выше, чем в Натале.

Естественная изолированность от большого мира также делала крайне уязвимыми перед инфекцией обитателей самых отдаленных и труднодоступных мест. Отсутствие в анамнезе популяций встреч с подобными вирусами отливалось аборигенам высочайшей смертностью, особенно в тех местах, где грипп обрушивался на них на фоне проблем, проистекающих от нищенского существования вдали от благ цивилизации. В начале ноября, выйдя из новозеландского Окленда с инфицированными на борту, грузопассажирский пароход «Талуне» развез вирус по всей цепи островов Океании. В результате на Фиджи недосчитались 5 % населения, на архипелаге Тонга – вдвое больше, а в Западном Самоа потери и вовсе достигли катастрофических 22 %.

Города были в целом значительно уязвимее для инфекции, чем сельская местность, прежде всего из-за высокой плотности населения, и это понятно, но откуда такой ошеломляющий разброс показателей заболеваемости и смертности между городами? Там, где горожане переболели гриппом в легкой форме на весенней волне, осенняя волна была демпфирована естественным образом, но и результаты применения эффективных стратегий сдерживания со счетов сбрасывать нельзя. Одно исследование 2007 года показало, что в тех городах США, где были своевременно введены такие санитарно-эпидемиологические меры, как запрет массовых скоплений людей и обязательное ношение масок, они по совокупности дали снижение смертности в среднем почти на 50 % (правда в США в те годы возможностей для принуждения населения к соблюдению подобных мер безопасности было много больше, чем в разоренной войной Европе). Правда, критичными были своевременность введения и продолжительность действия подобных мер. Вводить их нужно было при первых же признаках начала эпидемии – и не отменять до полного исчезновения риска. Преждевременное снятие ограничений давало вирусу возможность с новой силой обрушиться на иммунологически девственное население и вызвать в городе вторую волну массовой заболеваемости и смертности[338].

В испанской Саморе, как мы помним, массовые сборища не только не пресекались, но, напротив, целенаправленно устраивались отцами местной епархии. Результат – убыль населения на 3 %, что в два с лишним раза выше показателя смертности в среднем по стране, и первая строчка в рейтинге смертности среди всех городов Испании. На самом деле не важно, ритуально-религиозный, шаманско-языческий, мистический, карнавально-маскарадный или сугубо светский и даже атеистический характер носили массовые сборища, – главное тут, что все они повсеместно вносили свою лепту в продление пандемии. Кое-кто, к примеру, утверждал, что (в Северном полушарии, по крайней мере) было лишь две волны гриппа – весенняя и осенняя 1918 года, – а третий всплеск заболеваемости в начале 1919 года стал лишь отзвуком второй волны, когда, проспавшись после кратких зимних праздников, медики принялись запоздало регистрировать произошедшие за время всеобщей гулянки случаи. И ведь действительно, пока христиане праздновали Рождество, а евреи Хануку, дети и тех, и других в школы не ходили, вирус не разносили – и могли-таки, да, отсрочить последний всплеск до своего возвращения в классы после новогодних каникул.