Битвы орлов

…Испанские пушки громыхали по всему фронту; конница Лассаля непрерывно маневрировала, пытаясь нащупать слабое место в правом фланге испанцев, протянувшемся вдоль лесистого берега Арлансона: взводы выстраивались то в колонну, то в линию, трубачи меняли сигналы, кони переходили с крупной рыси в галоп, и тогда земля сотрясалась от топота, а блеск выставленных вперед клинков был подобен молниям в грозовой туче.

Сульт бросил вперед дивизию ветеранов, которой командовал Мутон; плотная колонна прошибла оборону испанцев, точно таран — глинобитную стену. Увидев, что правый фланг смят, левое крыло армии Эстремадуры тоже смешалось; пехота обратилась в бегство, но на пути у Лассаля, преследовавшего врага, встал батальон Валлонской гвардии.

Французы уже ворвались в Бургос на плечах у испанцев и грабили склады и покинутые жителями дома; артиллеристов, еще остававшихся возле орудий, изрубили кирасиры Бесьера, а дон Висенте Хенаро де Кесада в который раз командовал охрипшим голосом: "Ряды сомкнуть!" Лассаль повел в атаку драгун; пуля сбила с него шляпу, наброшенный на плечи ментик продырявило в нескольких местах. Вороной конь перескочил через трупы, занесенный палаш со свистом опустился, валлонец выронил ружье с погнутым штыком и повалился набок, схватившись за окровавленное лицо…

Обгоняя остатки своих рассыпавшихся войск, старый граф Бельведер скакал в Лерму, чтобы собрать там несколько уцелевших батальонов; Сульт послал за ним вдогонку пехотную колонну, отправив еще несколько отрядов в Паленсию и Вальядолид, а сам выступил на север, чтобы перерезать пути сообщения с армией генерала Блейка, которому должны были дать бой Виктор и Лефевр. Бесьер зашел взглянуть на пленных.

Несколько человек в некогда васильковых мундирах и бело-красных камзолах, изодранных в лохмотья и пропитанных кровью, сидели возле офицера, без чувств лежавшего на полу. Его грудь и бедра были исколоты штыками, лицо изуродовано сабельным ударом, и всё же было видно, что он молод — лет двадцати шести. Маршалу сказали, что это подполковник Кесада; Бесьер велел вернуть ему шпагу и перенести во французский лазарет.

На площади перед кафедральным собором пылали огромные костры, в которые швыряли гитары, мандолины и прочую утварь; в пузатых котлах, принесенных из монастырей, варилось мясо самого разного рода, рядом солдаты поворачивали над огнем палки с привязанными к ним огромными бараньими окороками, точно для стола Гаргантюа. Усевшись в позолоченные кресла с обивкой из алого бархата, прежде принадлежавшие архиепископу, гренадеры курили трубки, разговаривая о войне и своих подвигах, но время от времени вставали, чтобы снять пену с котла.

…Барон де Боссе-Рокфор, адъютант императора, присел на табурет в тесной келье и вытер грязным платком вспотевший лоб. На узкой койке лежала бледная молодая женщина, прикрытая одеялом, ее изорванный подрясник валялся на полу.

— Не бойтесь, сестра, вы не совершите ничего дурного, если укажете тех, кто надругался над вами, — мягко произнес барон по-испански. — Они понесут наказание в назидание другим.

— Я не открывала глаз, — ответила монахиня слабым голосом. — Надеюсь, Господь не накажет меня за грехи, совершенные без моего согласия.

* * *

Узкая тропинка то опоясывала порыжелые склоны, заросшие жесткими кустами и колючими деревьями, то скрывалась в лесу, слепо тычась в сплетения толстых корней, то резко устремлялась вверх и шла по краю обрыва, вдоль отвесной скалы, то круто спускалась вниз и пропадала вовсе. Небо вдруг затягивалось облаками, сильный порыв ветра толкал в спину, щелканье камней, вывернувшихся из-под ног и скакавших в пропасть, заставляло цепенеть от страха. Неожиданно всё вокруг пропадало в тумане, кто-то вскрикивал, оступившись, — крик быстро уносился вниз… Четырнадцатого ноября Сульт вступил в Рейно су, проделав больше ста верст менее чем за четверо суток, но Блейк успел уйти в Леон, уведя с собой десять тысяч солдат. Чёрт!

— Отступить в Сарагосу и защищать Арагон!

Опять он за своё! Чем плоха позиция у Туделы? Фронт протянулся от отрогов Монкайо до Эбро, здесь можно устроить французам второй Байлен, если только О’Нейл, наконец, перейдет через реку. Что за ослиное упрямство? Главнокомандующим должен быть он, генерал-капитан Франсиско Кастаньос; ждать официального назначения от Верховной хунты значит попусту тратить время. Кем возомнил себя этот Палафокс? Он всё кичится тем, что отстоял Сарагосу, избравшую его своим губернатором и генерал-капитаном Арагона. Немного скромности ему не помешает! Половина города была в руках французов, Палафокс ничего не смог бы поделать даже с подкреплением, которое привел его брат. Пусть он не обольщается: осада была снята лишь потому, что Жозеф Бонапарт, покинувший Мадрид после разгрома при Байлене, велел Лефевру отступить. Кастаньос привел в Сарагосу армию из Андалусии на следующий день после ухода французов, в случае необходимости он смог бы отбить город обратно!