Беспокойные

В пятницу вечером Дэниэл сел на метро до Сансет-парка – бруклинского Чайна-тауна – и, пока шел по 8-й авеню, узнал тот район, где жила китайская пара, от которой его забрали Питер и Кэй. Он не знал, как просидит весь ужин, не ляпнув что-нибудь ужасное Вивиан, но его подталкивал шанс сказать хоть что-нибудь.

Они жили на одной из улиц с номерным названием рядом с 8-й авеню, в нижней половине дома на две семьи – двуспальной квартире с большим окном, выходящим на улицу. В доме пахло рисом, свининой и чесноком. Он снял обувь и куртку, ответил на объятья Майкла и увидел, как к ним шлепает в пушистых сиреневых тапочках Вивиан – толще, чем десять лет назад. Он не помнил, чтобы раньше ее зубы были такими белыми.

– Деминь! Совсем не изменился, – сказала она по-фучжоуски. – Большой, высокий и здоровый. Прямо как твоя мама.

Как она могла говорить о его матери после того, что сделала?

– Привет, Вивиан.

– Ты всё еще любишь свинину?

– Конечно.

– Я приготовила свинину и рыбу, – Вивиан показала на кухню. – Скоро будем есть.

Майкл и Дэниэл сели на темно-коричневом диване перед широкоэкранным телевизором и полкой со стеклянными фигурками единорогов.

– Помнишь наш старый диван? – спросил Дэниэл.

– Весь убитый, – сказал Майкл. – И в таких гигантских цветах блевотных расцветок. А помнишь тот раз, когда мне навалял один пацан, а ты пошел и навалял ему за меня?

– А потом мне наваляла твоя мама.

Майкл рассмеялся.

– Да, похоже на правду.

– Как же я любил ту квартиру.

– А помнишь того пацана – Сопхипа? Я слышал, он сидит. И еще тот раз, когда в парке убили каких-то мужиков…

– Не помню.

Дэниэл перебирал имена, пытался сопоставить с лицами, детьми из школы № 33 с гигантскими рюкзаками. Пытался вспомнить Сопхипа, парк – какой еще парк? – и испугался из-за неточности своей памяти, спросил себя, что еще он забыл, сколько всего путает насчет матери, Леона, себя самого.

– А помнишь Томми? Нашего соседа? Я раньше думал, что мама сбежала с ним.

– Тот парень? – Майкл прыснул. – Да ни фига.

– Я слышал, он женился.

– Боже. Сколько лет о нем не вспоминал.

Пришел Тимоти, принес белую коробку из кондитерской, перевязанную красной лентой.

– Значит, ты Деминь, – сказал он. – Я так много о тебе слышал, – его английский звучал с китайской интонацией, а гласные были теплыми и изогнутыми.

Вивиан приготовила кастрюлю тофу, говядины и грибов, овощи с чесноком, лапшу, хрустящую жареную свинину, даже потушила целиком рыбу. Запахи оказались уютными – Деминь не слышал их много лет. Тимоти передал ему тарелку.

– Учишься, Деминь? – спросил Тимоти по-английски.

Он не был уверен, что хочет, чтобы его называли Деминь.

– В SUNY, на связях с общественностью. И еще играю. На гитаре. Меня теперь зовут Дэниэл.

– Дэниэл. Значит, любишь искусство и гуманитарные науки. Майкл у нас больше технарь.

– А вы чем занимаетесь?

– Я бухгалтер. Так мы и познакомились с Вивиан, – Тимоти перешел на мандаринский. – Вивиан работала в кабинете напротив.

Вивиан резала овощи.

– Точнее, я в том кабинете убиралась. – Это было похоже на сценарий, который они с Тимоти уже разыгрывали вместе. – Мы с Майклом жили с моими друзьями в Квинсе. Денег совсем не было.

– Однажды мы встретились на работе в лифте, – сказал Тимоти.

– Это было очень давно, – сказала Вивиан. – Теперь всё намного лучше. Майкл учится в Колумбийском университете, и Деминь тоже в колледже. Твоя мама гордилась бы.

Дэниэл выбирал из рыбы кости, мечтая спросить у Вивиан, что она знает. Значит, возможно, что мама его все-таки не бросала. Она не могла знать, что Вивиан его отдаст. Он попросил добавку, вторую, третью, пытаясь игнорировать довольное выражение Вивиан, когда заново наполнял тарелку, – она явно радовалась тому, что так хорошо готовит, что кормит голодающего сироту. Нельзя было поддаваться вкусной еде, знакомой обстановке.

Тимоти передал Дэниэлу тарелку с овощами.

– Деминь, то есть Дэниэл, ты еще говоришь по-китайски?

– Да, – ответил Дэниэл на мандаринском. – Всё еще говорю.

– У тебя американский акцент. У меня тоже.

– Майкл всё еще идеально говорит на китайском, – сказала Вивиан. – Даже может писать по-китайски. – Она раскрыла содержимое коробки – пухлый белый бисквит, облако глазури, утыканной дольками клубники, – и Дэниэл представил себе, что видит эту сцену по телевизору под уверенный мужской закадровый голос, как в документалках о природе. «Самка заботится только о своем биологическом потомстве. Она отвергает небиологических детенышей и видит в них угрозу семье».

Когда они доели десерт, Майкл собрал приборы со стола. Вивиан отнесла тарелки на кухню, и Дэниэл поднялся.

– Сиди-сиди, – сказал Тимоти, но Дэниэл взял тарелки и пошел за Вивиан. Он был намного выше ее и видел белые корни ее редеющих волос, плеш на темечке.

Он говорил быстро, по-английски. Английский Вивиан стал куда лучше, чем десять лет назад, но у него всё равно была фора.

– Почему ты это сделала?

Она переложила еду в пластиковые контейнеры и надавила на крышки, перепроверила, что они загерметизировались.

– Что сделала?

Он включил кран и выдавил мыло на губку.