Берегини

Несколько бессонных ночей оставили след на лице молодого вождя. А на Асбьерна и вовсе было страшно смотреть: осунулся, синие глаза потемнели, и в глубине их нет-нет да сверкали яростные молнии. Младшие девчонки, прежде всегда с улыбкой выбегавшие навстречу ярлу, теперь боялись попадаться ему на пути.

Уже подняли мачту и собрались насадить на форштевень резного дракона, когда на берег с нежданной вестью примчался Хаук:

– Дозорные заметили корабли!

Все взгляды устремились к морю. Асбьерн поднялся на скалу к береговым стражам, поглядел сам и, вернувшись, рассказал, что видел два драккара и снекку, идущих к острову на веслах.

– Они еще далеко, – волнуясь, проговорил он, – и все паруса убраны, но если глаза мне не лгали, то там была наша снекка.

Когда драккар Инрика подошел к острову, на берегу успели собраться все жители Стейнхейма. Датчанина узнали – многие махали руками и выкрикивали приветствия. На плывшую чуть позади снекку поглядывали с тревогой: какие новости привезет корабль? Много ли слез придется пролить, и кому?

Йорунн опять нездоровилось. Она сидела на скамье, закутанная в плащ, уронив голову на плечо Долгожданы. Было бы сил побольше – встала бы рядом с вождем на носу, разглядела бы в толпе одного-единственного человека… и, наверное, не сдержавшись, заплакала бы от счастья. Вот как сейчас…

– Скоро уже, – утешала ее подруга. – Не плачь.

А сама все выглядывала из-за висевших вдоль борта щитов, высматривала среди встречавших темноволосого ярла. Асбьерн, суженый мой, были бы крылья – я бы птицей летела впереди корабля…

Драккар, наконец, причалил, и Инрик первым сбежал по веслу на берег.

– Рад видеть тебя, Эйвинд Торлейвссон! И тебя, Асбьерн Счастливый.

– Здравствуй, сын Вилфреда! – ответил конунг. А его побратим скользнул по Инрику невидящим взглядом и направился к морю. Снекка шла медленно, слишком медленно, и он пошел ей навстречу, упрямо сражаясь с волнами. Они обступили ярла по пояс, когда над его головой вдруг раздался крик:

– Асбьерн!

И Долгождана, которую никто не успел удержать, спрыгнула вниз с высокого борта, и морская вода накрыла ее с головой, а потом вынесла прямо в объятия Асбьерна. И он крепко прижал ее к себе, забыв обо всем на свете. Живая вернулась! Счастье!

Йорунн спускалась по сходням медленно, словно во сне. Шла, не стирая слезы, все еще бежавшие по щекам, и видела, как Эйвинд конунг бросился ей навстречу. Но не добежал, словно наткнулся на невидимую стену, остановился в нескольких шагах… а ей помстилось – были бы одни на берегу, схватил бы на руки и не отпускал бы больше никогда…

– Вернулась, – совсем тихо произнес вождь. – Слава богам!

Йорунн подошла к нему, но сказать ничего не смогла – от волнения горло перехватило. Эйвинд тут же заметил, как она изменилась за эти дни – побледнела, ослабла, увидел ее припухшие, потрескавшиеся губы, которые целовал, казалось, вечность назад – на празднике. Девушка опустила глаза и вдруг покачнулась, стала оседать на землю и упала бы, если бы не подхватили ее чьи-то крепкие руки.

– Я же говорил: все будет хорошо! – рассмеялся у нее над ухом Сакси. – А ты, вождь, приказал бы своим людям баню топить. Если ты до сих пор не заметил – гости у нас!

Черный драккар пристал к острову самым последним.

– Я встретил Харальда сына Гутрума на альтинге, – сказал Инрик Эйвинду. – И мне очень захотелось тебя с ним познакомить.

К кораблю поднесли сходни, и по ним, не торопясь, сошел на берег невысокий, но крепко сложенный темноволосый воин. Был он еще совсем молод, моложе Инрика, и вряд ли кто мог назвать его красивым. Бывают люди, у которых лицо меняется вместе с мыслями: одолеют мрачные думы, обида или злость – облик становится безобразным; а светло на душе, улыбнется человек – вроде и глаз не оторвать… Харальд сын Гутрума был как раз из той породы, и сейчас лицо его казалось вырубленным из серого камня. Только глаза что два янтаря глядели из-под густых бровей. Эйвинд конунг поглядел на него и почему-то сразу подумал: этот человек потерял все и живет только ради мести.

Инрик стал рассказывать, как они с Харальдом совершили священный обряд и связали себя узами побратимства. Эйвинд слушал и краем глаза смотрел, как счастливый, смеющийся Асбьерн выносит на берег свою невесту, а та обвила его шею руками, прижалась – не оторвать… Вот Унн и Ольва с трудом уговорили ее отлепиться от ярла, стали заворачивать в плащ – с какой неохотой разжал объятия побратим, отпуская любимую… Ему хорошо, он клятвой не связан, и ближе к осени в Рикхейме соберут свадебный пир, на котором ярл назовет златокосую Фрейдис своей женой. А его, Эйвинда, одинокое ложе так и останется холодным, и на ясене его рода не появится новых ветвей…

– Конунг! – окликнули с берега. – Торлейвссон!

Эйвинд обернулся. От снекки шли люди Инрика, держа за углы кожаный плащ, на котором лежало неподвижное тело. А следом по сходням спускались друг за другом четверо пленников, и Ормульв Гуннарссон шел первым. Встретившись взглядом с Эйвиндом, он не отвернулся, не опустил глаза, а усмехнулся весело и сказал:

– Ну, здравствуй, брат!