Берег Живых. Выбор богов. Книга вторая

– Пусть Боги даруют тебе всю необходимую удачу, господин.

– Благодарю… Удача не помешает мне. А теперь иди спать и ни о чём не тревожься.

Управляющий чуть поклонился и тихо притворил за собой дверь.

* * *

Разговор проходил в кабинете Владыки, хотя сам Император и отсутствовал. Но именно здесь обстановка была подходящей для такого рода обсуждений: всё напоминало, что беседа идёт не между родственниками, но между царицей, Великим Управителем и сыном Императора.

Амахисат расположилась в кресле Секенэфа, у стола, инкрустированного лазуритом с золотыми прожилками. Сколько обсуждений и споров видел этот стол… несколько раз даже приходилось реставрировать. Нрав Секенэфа был гораздо круче, чем многие привыкли думать, – кому, как не его брату, это знать.

Хатепер сидел рядом, раскладывая перед царицей письменные отчёты из Лебайи, которых касался тот или иной момент разговора. Всё это уже было по несколько раз прочтено и обсуждено, но детали разговора достраивали общую картину.

Волнение Ренэфа, стоявшего от них в нескольких шагах, Хатепер подмечал лишь потому, что хорошо знал племянника. Если смотреть со стороны, царевич держался с хладнокровным достоинством, излагал всё по-военному чётко, не путаясь в деталях. Теперь, когда отпала необходимость скрывать историю с покушением, не было нужды и смешивать факты. В приукрашивании и сокрытии правды царевич никогда не был хорош.

Письмо с подробностями расследования от Арфена, сына Иория, – градоправителя Митракиса, – доставленное леди Тессадаиль Нидаэ, Хатепер и Амахисат изучили так, что могли бы процитировать даже во сне. Нынешний отчёт Ренэфа дополнил послание – блестящая память царевича сохранила все детали разговора с послом.

«Там, где Леддна допустила роковую ошибку и не восстановила справедливость для великого Императора Таур-Дуат, справедливость восстановлена Митракисом, – повторил он слова эльфеи, завершая свой рассказ о встрече. – В твою власть градоправитель Арфен передаёт нескольких людей, поправших и честь, и доверие всех нас. Мы же передаём преступника нашей крови, лорда Ассаи, чей род служил Высокому Лорду Арелю…»

Остальное Хатепер мог узнать только от самих пленников. Вот у Ассаи он как раз и рассчитывал выведать то, что касалось уже его личного расследования.

Что стало с вторым письмом, о котором племянник рассказал уже в личном разговоре, дипломат спрашивать не стал, но удивился, когда Ренэф абсолютно бесстрастно выложил послание на стол. Не побоялся признать свою слабость, привёл доказательства. Письмо явно перенесло немало, но выжило, и это было само по себе удивительно.

Для стороннего взгляда в нежных строках песни не было ничего преступного, но для самого царевича эти слова играли определённую роль. После их ночного разговора Хатепер понимал больше, чем прежде.

А завершалось послание строками, содержавшими недвусмысленную угрозу:

«Ты прекрасен, как молодой бог, и силён, как пустынный лев. Но ты не бессмертен, господин мой. Оставь мысли о завоевании Лебайи, иначе она станет твоим крахом и твоей погибелью. Возвращайся домой, тот, кого прозвали Сыном Солнца».

И даже теперь, как ни бесстрастно держался Ренэф, от Хатепера не укрылось, как племянник стиснул зубы от гнева. Ко многому можно было подготовить воина, но как подготовить юное сердце к разочарованию? К тому, что война никогда не ведётся только лишь силой оружия, в открытую? Смесь из зарождавшихся нежных чувств, из ярости, из ненависти и несправедливости – да, несостоявшаяся убийца царевича Эмхет использовала этот хлыст умело и подстегнула Ренэфа к фатальному поступку, как и было задумано. Но сам Ренэф и так понимал последствия – обсуждать смысла не имело. Даже Император не мог бы покарать юношу сильнее, чем тот уже карал сам себя.

Важнее было понять, кто именно стоял за Мисрой. Кто передал ей «Пьянящий вздох», исконное эльфийское оружие, теперь уже запрещённое?