Берег Живых. Выбор богов. Книга вторая

– Просто пообещай мне, что поможешь защитить Нэбвена.

– Я обещаю, – кивнул Великий Управитель.

– Хорошо… – выдохнул Ренэф.

– Ты… может быть расскажешь мне, что же произошло там, в холмах?..

Царевич повёл плечом, сбрасывая его руку, и упрямо сцепил зубы. Хатепер терпеливо ждал, ни на чём не настаивая, готовый даже к тому, что племянник просто развернётся и уйдёт. Из всех троих детей Владыки Ренэф иной раз больше всего нуждался в понимании, и вместе с тем сложнее всего шёл на сближение.

Но путь его сюда был очень долог, и долго он держал всё пережитое в себе. Что-то как будто надломилось, и слова хлынули как через прорванную плотину.

– Я ведь Эмхет… И я нарушил Закон, понимаешь…

Так Хатепер узнал всё, что стояло за сухими военными отчётами. Ренэф говорил долго, наверное, больше, чем когда-либо, то прерываясь и замолкая, то возвращаясь, словно пытаясь переиграть случившееся. Хрупкий союз с людьми, в чём-то перешедший даже в дружбу… нападение наёмников… очарование и предательство Мисры… двойное послание из рук эльфеи… приход Нэбвена на помощь вопреки всему… ужас от потери вверенных ему жизней… боль и страх за соратников… Сила Ваэссира, оказавшаяся способной вернуть друга из-за грани…

Сердце Хатепера разрывалось, но жалеть было нельзя – только быть рядом, поддерживать и слушать так, как не мог выслушать никто. И он знал, что Ренэф не станет говорить так откровенно ни с матерью, ни тем более с отцом… что, возможно, наутро пожалеет о своей открытости… Но здесь и сейчас Хатепер был рядом с царевичем, которого любил как собственного сына, и старался дать то, чего не могли дать родители.

Они проговорили до самого рассвета – о потерях, о дружбе, о новом расцвете Леддны и об угрозе войны, но прежде всего – о самом Ренэфе. И Хатепер надеялся, что как бы ни было тяжело, главное ему удалось донести до племянника: любовь и принятие.

* * *

Служанки, наконец, закончили с кропотливой вечерней работой – сняли с царицы венец и украшения, расплели сложную причёску, помогли разоблачиться, смыть традиционный макияж и втереть в кожу благовония. Амахисат отпустила их, накинула простой калазирис и прошла к балкону. Ветер приносил ночную прохладу, колыхал полупрозрачные занавеси.

Царица уже приняла решение, и теперь ей было спокойнее. Где-то там, в садах, Хатепер беседовал с её сыном. Уж он-то сможет донести до Ренэфа то, что не могла она. Лучший дипломат их времени сумеет убедить даже упрямого царевича.

Лучший дипломат… который так и не оставил идею отправиться в Данваэннон после Разлива. Амахисат качнула головой, отбрасывая эту мысль. Завтра она направит в Данваэннон уже свою весть, и весть эта не будет мягкой и доброжелательной. Пройдена была та черта, которую она могла бы счесть допустимой.

Тихий стук заставил её вздрогнуть. Никто не мог тревожить её покой сейчас! Вовремя она призвала на помощь самообладание, да и радость от встречи с Ренэфом сделала её благостнее. Верная служанка, кланяясь, прошептала:

– Посланник, госпожа моя, с тем знаком.

– Впусти, – кивнула Амахисат и скрестила руки на груди.

«Что могло понадобиться ему сегодня?..»

Омрачать послевкусие праздника она не хотела, но принимать посланника из поместья было частью их уговора, давнего, многолетнего. Ничем не примечательный рэмеи – один из тех, кто служил под началом управляющего Кераха, – прошёл в её покои, преклонил колени, и служанка мягко притворила за ним дверь.

– Что случилось такого, что не терпит отлагательств? – спросила царица.

Рэмеи поднял голову, вперив в неё взгляд серо-стальных глаз, слишком хорошо знакомых. Знакомая усмешка, принадлежавшая совсем другому лицу, пересекла губы слуги из поместья.

– Ты… – выдохнула она, справившись с возмущением. – Ты понимаешь, что являясь сюда сам, ставишь под удар нас обоих?

– Позволь и мне выразить радость от встречи, сиятельная Владычица, – промурлыкал гость, хотя взгляд его оставался холодным. – И радость от возвращения твоего… единственного сына, – теперь в голосе звучала едва ощутимая насмешка.

Амахисат изогнула бровь.

– Ты здесь явно не потому, что скучал по мне.

– Я услышал о казни. Ты не предотвратила её.

– Я предупреждала тебя, что это не в моих силах. Вмешаться открыто я не могла. К тому же он напал на Таа, и это стало его последним шагом.

– Его жизнь принадлежала мне… моему храму… – прошипел Колдун. – Он был её учеником! Как и я!

– Твой храм защищаю я… и наша тайна, – напомнила Амахисат. – Мятежный бальзамировщик был под надзором Владыки и Великого Управителя. Мои попытки повлиять вызывали бы слишком много вопросов и, скорее всего, не увенчались бы успехом, а вот тебя… поставили бы под удар. Твой ритуал ведь принёс плоды, поднял в нём ту часть Силы – чего мы с тобой и добивались… Так вот, ты имеешь для меня ценность. Он – нет. Рисковать ради него мне не было причин, даже чтобы порадовать тебя.

Колдун приглушённо прорычал что-то.

– Кстати говоря, а где ты был всё это время? – спросила царица.

– Улаживал дела своего храма.