Бенни и омар

Проходя мимо зеркала, он мельком взглянул на себя и поморщился. Его глаза и зубы выглядели ужасающе белыми. Затем он понял, что они-то как раз не изменились, изменился остальной он, заметно покоричневев. Честное слово, он обзаводился явным бронзовым загаром! Наконец-то он приобрёл чуть более здоровый вид, чем обычно. И этот загар был не из разряда «пляжные овощи у бассейна». Он имел глубокий коричневый оттенок, такой, какой бывает на руках у рыбаков. Бенни подошёл поближе, чтобы посмотреть, имеются ли ещё какие-нибудь изменения. Он исследовал кожу над верхней губой на предмет пушка – ничего. А вот волосы его являли собой ночной кошмар стилиста. Что бы солнце ни сделало с ними, они теперь стали ещё более жёсткими и торчали во все стороны под прямым углом к голове. Среди коричневых волос Бенни заметил несколько рыжих прядей. Рыжих! И, пожалуй, на нём было больше болячек и укусов, чем когда бы то ни было, но загар, подобно дезодоранту, скрывал большую их часть.

Подлиза сидел на диване в своём халате. Ну какой ещё подросток на всей планете стал бы носить халат за пределами территории больницы? Но малыш Джорджи надевал его при любом удобном случае, разгуливая вокруг, как какой-нибудь маленький лорд.

– С чего это ты сам решил помыться? – спросил он с подозрением.

Бенни на автомате начал придумывать оправдание и только тогда вспомнил, с кем разговаривает.

– Заткнись, ты, или я тебе руку выверну. Что по ящику?

– По ТНТ идёт «Национальный бархат», – Джорджи обожал Элизабет Тейлор, особенно её более молодой вариант.

– Чему ты несказанно рад, – Бенни быстро выхватил пульт.

– А… Бенни!

Да какая ему в общем-то разница? Он всё равно собирался уходить.

– Тогда смотри. Что угодно, только бы было тихо. И не говори потом, что я никогда ничего для тебя не делаю.

Джордж радостно улыбнулся.

– Спасибо, Бенни, – произнёс он.

Бенни ненавидел, когда он так делал. Это заставило его почувствовать себя виноватым за то, что он сбегает, в то время как должен был бы присматривать за братом. Но что может случиться? Был мальчик, диван и телевизор. Во всём этом уравнении не было ни одной опасной переменной. Если это вообще было уравнением.

В последний раз окинув взглядом комнату, Бенни отправился к себе, оставляя брата безоговорочно владеть дистанционным пультом. Когда ты самый младший в семье, после пяти вечера такое не часто случается, и подобным моментом надо наслаждаться.

Одевался Бенни в ванной, попутно пытаясь найти себе оправдание, чтобы избавиться от комплекса вины. Из отрицательных сторон: он не подчинялся прямому приказу не покидать дом. В самом худшем случае он мог свести на нет своё недавнее повторное знакомство с карманными деньгами. Также он бросал своего младшего брата, оставляя его на милость буйных москитов и всего такого прочего. С другой стороны, ма всегда говорила, что Джорджи более взрослый, чем он, тогда какой был смысл осавлять его, Бенни, за главного? Вообще никакого. А этот ужин был явно очень важен для Омара. Когда он просил об этом, у него было очень серьёзное выражение лица. Было бы неправильно разочаровать своего единственного друга по таким шкурным причинам, как попытка держаться подальше от неприятностей. Позже Бенни понял, что в его рассуждениях было больше дыр, чем в трусах у осьминога, но в то время он ловко отбрасывал всё, что не вписывалось в его логическую цепочку. Так что, более-менее справившись с чувством вины, он поднял москитную сетку и вылез в окно.

Когда прибыл его европейский приятель, Омар ворошил палкой костёр. У него на голове красовалась высокая ^феска (87), сшитая из красного бархата и украшенная маленькими зеркальными пластинками. Одет он был в широкие белые шаровары с начёсом, которые обычно носят дети коренных бедуинов. Но круче всего выглядела рубашка. Она была похожа на ту, которую обычно одевают на причастие, только сшитая из такого же блестючего голубоватого материала, который можно увидеть на велосипедных шортах. Бенни предположил, что это был костюм из разряда «Рождественское посещение дедушки» в интерпретации Омара. Очевидно, что-то намечалось.

– Здорово, Омар – поприветствовал он.

– Здорово, Бинни. ^{Kif halek}? (88)

– Думаю, всё отлично, – он указал на шапку Омара. – Что это ты себе на голову нацепил?

Омар почтительно стянул сияющий головной убор и протёр зеркальные пластинки.

– Шапка, – пояснил он.

– Да ладно! Правда, что ли?

– Шапка Гомера.

Бенни на секунду задумался. Потом он вспомнил. Гомер был телефизионным эквивалентом слова «отец».

– Она ^tres (89)… tres… милая, – произнёс он, подкрепляя свои слова поднятием обоих больших пальцев.

– Shokran.

– Всегда пожалуйста.

Омар передал ему феску. Он был столь серьёзен, как ^{Джеронимо} (90), передающий трубку мира. Теперь Бенни увидел, что бархат был действительно покрыт маленькими кусочками зеркала. По краям стекла были заметны затвердевшие капельки вытекшего из-под него клея. В отражениях виднелись оранжевые отблески костра и его собственное неясное лицо.