Белый клык

Out of his puniness and fright he challenged and menaced the whole wide world.	Крошечный испуганный звереныш бросал вызов и грозил всему миру.
Nothing happened.	Однако все обошлось благополучно.
He continued to gaze, and in his interest he forgot to snarl. Also, he forgot to be afraid.	Волчонок продолжал смотреть и от любопытства даже позабыл, что надо рычать, забыл даже про свой испуг.
For the time, fear had been routed by growth, while growth had assumed the guise of curiosity.	Жизнь, крепнущая в нем, на время победила страх, и страх уступил место любопытству.
He began to notice near objects-an open portion of the stream that flashed in the sun, the blasted pine-tree that stood at the base of the slope, and the slope itself, that ran right up to him and ceased two feet beneath the lip of the cave on which he crouched.	Волчонок начал различать то, что было у него перед глазами: открытую часть ручья, сверкающего на солнце, засохшую сосну около откоса и самый откос, поднимающийся прямо к пещере, у входа в которую он примостился.
Now the grey cub had lived all his days on a level floor. He had never experienced the hurt of a fall. He did not know what a fall was. So he stepped boldly out upon the air.	До сих пор серый волчонок жил на ровной поверхности, ему еще не приходилось испытывать ушибы от падений -- да он и не знал, что такое падение, -- поэтому он смело шагнул прямо в воздух.
His hind-legs still rested on the cave-lip, so he fell forward head downward.	Задние ноги у него задержались на выступе у входа в пещеру, так что он упал головой вниз.
The earth struck him a harsh blow on the nose that made him yelp. Then he began rolling down the slope, over and over.	Земля больно стукнула его по носу, он жалобно тявкнул и тут же вслед за этим покатился кубарем по откосу.
He was in a panic of terror.	На него напал панический страх.
The unknown had caught him at last. It had gripped savagely hold of him and was about to wreak upon him some terrific hurt.	Неизвестное наконец овладело им, оно держало его в своей власти и готовилось причинить ему невыносимую боль.
Growth was now routed by fear, and he ki-yi'd like any frightened puppy.	Жизнь, крепнущая в нем, снова уступила место страху, и он завизжал, как завизжал бы всякий перепуганный щенок.
The unknown bore him on he knew not to what frightful hurt, and he yelped and ki-yi'd unceasingly.	Неизвестное грозило ему; он еще не мог понять -- чем, и выл и визжал, не переставая.
This was a different proposition from crouching in frozen fear while the unknown lurked just alongside.	Это было куда хуже, чем лежать, замирая от страха, когда неизвестное только промелькнуло мимо него.
Now the unknown had caught tight hold of him.	Теперь оно завладело им целиком.
Silence would do no good.	Молчание ничему не поможет.
Besides, it was not fear, but terror, that convulsed him.	Кроме того, теперь его терзал уже не страх, а ужас.
But the slope grew more gradual, and its base was grass-covered.	Но откос становился все более пологим, а у его подножия росла трава.
Here the cub lost momentum.	Скорость падения уменьшилась.