Беги, а то заколдую!

Эльфы, сплошь одетые в цвета Вудхаусов, проходили по рядам, раздавая флажки и портреты Натаниэля, и растягивали по трибунам транспаранты типа «Вудхаус, вперед!», «Где эльфы — там победа!», «Да здравствует магистр Вудхаус!» и били в литавры и барабаны.

Противоборствующие стороны уже знали о совместной вылазке и бое, а также последовавшей после зачистки катакомб всеобщей гномье-эльфийской попойке, от которой отказались только лерд Флоин и лерд Триггвиэль. Поговаривали, что на лицах глав враждующих семейств, когда они удалялись от принявшего бойцов кабака, видели нешуточное сожаление и нешуточное же упрямство.

Сейчас же ситуация требовала кидать друг на друга свирепые взгляды, потрясать кулаками, даже показывать знаки разной степени приличия. Однако друг к другу болельщики не приближались. О необходимости держать расстояние на улицах намекала конная полиция, помахивая нагайками, а на самом ристалище — гвардия, свирепо шевелящая усами на малейшее поползновение к нарушению.

Кандидатов перед выходом на арену напутствовали только родители, остальным вход под трибуны был строжайше запрещён. Мэтр Корнелиус, одетый в парадную мантию, со всеми регалиями и наградами, ждал помощников перед выходом на арену. На ложу королевы он старался не смотреть — потому что так и не вернулся, дабы объясниться, занимая себя до дуэли ужасно важными делами, и понятия не имел, что сказать.

— Дщерь! — полковник Горни в парадном мундире, с орденами и почётными знаками, выглядел торжественно и гордо, держа Эби за плечи. — Я не сомневаюсь, что обнимаю сейчас придворную магичку… Магессу… Мэтрис… Магистрессу… Магистраль…

Папа Горни понял, что тонет в толковом словаре, и перешёл к главному.

— Я уверен, ты осознаёшь ответственность перед семьёй и всем народом гномов и не подведешь. Иди и вернись с жезлом, дочь!

Эбигейл опустила глаза, ничего не отвечая. Мама с тревогой в глазах обняла её, взяла мужа за руку и повела на трибуну.

— Сын мой! — от торжественности тона у Натаниэля ныли зубы. — Исторический день для Вудхаусов. День торжества всех эльфов! Ты — придворный маг. Ты тот, кто овеет славой наш род, чьё имя останется в веках. Я могу умереть спокойно.

— Отец, ты молод даже по человеческим меркам, и проживешь еще пару-тройку сотен лет, — попытался снизить градус пафоса сын. — И вообще, я должен тебе сказать…

— Знаю, всё знаю, сын, — папа опустил длань сыну на плечо. Мама умоляюще посмотрела в глаза, сделала знак — молчи. Натаниэль молча отступил, родители ушли.

Кандидаты ещё несколько мгновений помедлили в одиночестве, стараясь не вслушиваться в рёв трибун, и одновременно открыли дверь, присоединившись к магистру.

— Готовы? — мэтр коротко поприветствовал обоих. Гномка и эльф кивнули и посмотрели друг на друга.

— Удачи тебе, — негромко пожелал Нат.

— У тебя всё получится, — Эби решительно улыбнулась.

Маги вышли за мэтром Корнелиусом на середину арены и остановились. Глашатай, надуваясь от пафоса, рассказал присутствующим, зачем они здесь собрались, магистр объявил, что дуэлянты могут использовать любые заклинания и даже калечить друг друга, но не до состояния умертвил.

— Деритесь честно, — произнёс мэтр ритуальную фразу и отошёл в сторону. Королева взмахнула платком, давая начало поединку. Трибуны взревели и затихли, повинуясь жесту мэтра Корнелиуса. Маги встали в двух десятках шагов друг от друга с опущенными руками. Тишина стояла такая, что было слышно, как перевариваются в животе у мальчишки-поварёнка пирожки, которые он по приказу главного повара королевства отправился разносить зрителям.

Целую минуту Вудхаус и Горни стояли друг напротив друга, глядя в глаза. Лица были спокойными, даже медитативными, как у людей, которым нужно сделать отчаянный шаг. Зрители замерли, парочка чувствительных дам решила даже упасть в обморок, не дожидаясь более драматических событий.

Они ударили одновременно. Арена ахнула.

Эбигейл пошатнулась — ее окутывал вихрь. Бережно и нежно, как драгоценность, он поднял ее наверх, на уровень королевской ложи, будто вознёс на пьедестал, и от ног ее с мелодичным перезвоном посыпались золотые искры. Искры у покрытия арены превратились в задорных поросят, с визгом разбежавшихся к смеющимся зрителям, и ввысь — к самому небу. Это была шутка, понятная только двоим на этой арене.

Эби рассмеялась, глядя на Натаниэля. Он улыбался, стоя на таком же пьедестале, одетый в золотые доспехи и плащ — одежды древних героев, с крыльями, очень похожими на пегасьи, и клинком в руках. У ног его корчилась издыхающая нечисть, такая натуральная, что количество обмороков сильно возросло. А вокруг эльфа, как в толще воды, кружились четверо грудастых русалок, сильными голосами исполняя эльфийский гимн о храбрости воинов.

И сквозь все это визжание, песни, хрипы нежити и смех вдруг четко послышался изумленный голос королевы:

— Что здесь, ради Пряхи, происходит?