Беги, а то заколдую!

— От меня — никому, — поклялась Эби и сделала клятвенный знак рукой, словно припечатала.

— Мой отец… неплохой эльф, хотя периодически вынуждал меня делать то, чего я не хотел. Право главы рода, понимаешь? Но несмотря на наши… сложные отношения, несмотря на его деспотизм, я знаю, что он любит меня. И любит детей. Он очень хотел победить проклятье, Эби. Очень хотел еще детей.

— Мои родители тоже, — грустно сказала Горни. — У гномов семьи меньше чем с пятью детьми считаются неполноценными.

— Когда мне было лет восемь, ты как раз куда-то надолго уезжала…

— К бабушке и дедушке, — вспомнила Эбигейл, — мы у них чуть ли не полгода гостили.

— Понятно… родители оставили меня дома, а сами на год уехали в священную дубраву, молиться Матери Эльфов о снятии проклятья. Родители мамы живут за границей, в Чаще, дед со стороны отца ушел в жрецы Матери, бабушка умерла. Отдавать меня на присмотр в чужой дом отец не захотел, мол, наследник Вудхаусов не будет где-то приживалкой, у него есть свой дом и слуги. Так и получилось, что единственной одинокой родственницей, которая взялась за мной присматривать и жить в нашем доме, стала мамина двоюродная тетушка. У нее была куча рекомендаций, потому что она много лет воспитывала настоящих эльфов. Теперь-то я понимаю, что она воспитывала неврозы в эльфах, — тяжело добавил он. — Старая дева, чопорная, вся накрахмаленная. Она меня прямо изводила за малейшее пятнышко на руках и одежде, всё зудела и зудела. Мне ни поиграть, ни побегать было, только сиди, чтобы не испачкаться. Руки вене мыла по сто раз на дню, жесткой щёткой с какой-то едучей жидкостью.

Родители вернулись без всякого результата и впали в ужас: я вздрагивал от малейшего пятнышка, рыдал, если во время еды на салфетку попадала крошка или брызги. Был скандал, мама много плакала, тетушку услали в какой-то городишко, отец сказал ей, что никогда Она больше не подойдет к детям. Но дело уже было сделано. Ко мне приглашали специалистов, затем увезли в наше лесное поместье, и там со временем стало полегче, но при виде грязи мне до сих пор хочется спрятать руки в карманы, а если не удается помыть руки — все зудит. Вот удивительно — я уже и лицо той тетушки забыл, а грязь до сих пор не переношу.

— На твоём месте я бы ненавидела жёсткие щётки и едкое мыло, а не грязь, — сочувственно заметила Эби.

Они некоторое время шагали молча.

— Мы как-то слишком мирно идем, — заметил Нат.

Эбигейл пожала плечами.

— Я устала. Да и ругаться перед важным заданием — глупость.

— Да, — согласился Вудхаус.

Она вздохнула.

— Мы не можем быть друзьями, Вудхаус.

— Не можем, — снова согласился он. И они снова погрузились в молчание.

— Слушай, — загорелась Эбигейл через несколько минут. — Получается, у нас у обоих травмы. Но мою-то удалось убрать! Может, и твою можно? Вот смотри, смог бы ты пройтись по этой дороге на спор? У тебя же нет непереносимости? Только дискомфорт?

— Это смотря на что спорить, — усмехнулся Нат.

— Если пройдешься босиком отсюда и до наших домов, я подарю тебе амулет, который снизит воздействие некротической энергии, — таинственным голосом пообещала Эби. — Правда, — вздохнула она, — я тебе его и так подарю.

— Ты сделала для меня амулет? — осторожно переспросил Вудхаус. — Несмотря на то, что дулась на меня?

— Да, — с независимым видом ответила Горни. — По правде говоря, я его делала как раз после того, как прочитала утренние газеты, поэтому, — голос ее стал утрированно зловещим, — вся нежить должна на подходе подохнуть от силы моей ненависти. А что?

— Нет, ничего, — с растерянным смешком ответил Нат. — Но амулеты ведь мне не помогают.

— Это другие не помогали, — бросила Эби, — но этот сделала я, Вудхаус. А лучше меня в Веншице амулетчиков нет. На самом деле, — засмеялась она, — это моя старая разработка, я делала амулет-блокиратор ментального воздействия. Просто поменяла местами несколько рун. Подташнивать тебя, скорее всего, будет, но в обморок не грохнешься и мыслить будешь связно. Реакции не пострадают.

— Спасибо, — проговорил Вудхаус. Остановился, потоптался на месте… и снял сапоги. И носки.

Ноги сразу зазудели, но он упрямо зашагал вперед. Гномка поглядывала на него с любопытством и преувеличенно бодро топала рядом.

— А почему ты так нежить боишься? — спросила она, как-то угадав момент, когда желание надеть сапоги и носки обратно стало невыносимым. — Тоже тётка поспособствовала?

— Нет, — сквозь зубы выдохнул Нат.

— Расскажешь?

— Если только перед смертью, — хмыкнул он, переводя все в шутку.

Они остановились у ее калитки.

— Заходи, — пригласила Эби. — Дядя Дерек дал мне новейшую карту катакомб: те, которые есть у нас, не учитывают новые обвалы. И совместил ходы с картой города, мы хотя бы будем понимать, где находимся. А еще пометил места, где видели нежить и уголки, где можно спрятаться. Мы собирались спускаться у кладбища, а я нашла вход прямо у ратуши, в подвал старого дома, представляешь? Пойдем там — ближе и безопаснее.

— Сейчас, — Нат переступил с ноги на ногу. — Подожди пять минут, Горни. Я все-таки загляну домой… вымою ноги.