Башня Ворона

– Умолкни! – рявкнула она. – Вечно наломаешь дров, а после бежишь каяться. Посмотри, что ты наделал!

Тиказ поднесла тебе чашку к губам и помогла напиться.

– Он лгал мне, – огрызнулся Мават. – Якобы он спустился в подклет и обнаружил там моего отца. Живым. Как только язык повернулся?!

– Убирайся! – Тиказ полоснула по нему взглядом и снова подала тебе воды. – Твой приятель, Дупезу, чересчур близко к сердцу принял историю с твоим исчезновением. Хозяйка выгнала всю эту шайку с постоялого двора. Однако ксуланцы по-прежнему в Вастаи. Перебрались куда-то на окраину, а сегодня, как по расписанию, явились в башню требовать аудиенции.

– Как ты проделал этот фокус? – спросил Мават. – Секунду назад стоял передо мной, а потом просто растворился в воздухе!

– Господин, я расскажу тебе все без утайки. Если пожелаешь, убей меня, но прежде выслушай.

Мават не ответил.

– Твой отец жив, – прохрипел ты. – Лорд Гибал связал его и бросил перед входом в залу, где вращается камень. Я спрятался за останками прежних Глашатаев.

Похоже, ты лишь сейчас осознал, что груда костей служила плохим укрытием. Вовсе не они сокрыли тебя от взора Гибала.

– Я подслушал их разговор. Господин, Ворон при смерти, а поскольку твой отец может умереть, только принеся себя в жертву, Гибал решил воспрепятствовать этому, дождаться, пока свергнутый Глашатай умрет сам и заберет с собой в могилу Ворона. Еще Гибал поведал, что Ворон давным-давно утратил могущество, якобы валун поддерживал Ираден все эти годы. Кроме того, твой дядя признался в убийстве аватара. Господин, он вознамерился убить бога.

– Ложь, – процедил Мават, но с табурета не встал.

– Нет, господин. Это чистая правда.

– Но как Гибалу удалось провернуть подобное? – удивилась Тиказ. – До исчезновения Глашатая он много дней подряд не появлялся в башне. Его призвали спустя почти сутки и – вплоть до назначения Глашатаем – ни на секунду не оставляли одного. В башне всегда толпится народ: слуги, охрана. Туда просто нельзя проникнуть незамеченным.

– Можно, – возразил ты и достал из-под рубахи трубочку, обвитую змеиной кожей. – Эту вещь я нашел в усыпальнице. Глядите.

Ты стиснул амулет в кулаке.

Мават резко вскочил, опрокинув табурет – тот с грохотом повалился на пол и зацепил второй, с лампой. Тиказ проворно поймала ее на лету.

Мават подался вперед и принялся лихорадочно ощупывать кровать, бормоча: «Он исчез, исчез!»

Ты разжал пальцы, и у Мавата перехватило дыхание.

– Куда ты девался?

– Никуда, – отвечал ты. – Сидел там же, где сидел.

– Не ври! Я проверил всю кровать, и тебя там не было.

– Ты думаешь, что проверил, господин, но это не так. Вот как мне удалось выбраться из башни. Я сжимал эту вещицу и просто шел своей дорогой, никто меня не замечал. Пробовал заговорить с тобою, господин, но ты смотрел сквозь меня. Я не осознавал, что амулет у меня в кулаке, пока не вернулся на постоялый двор. И потом, на площади, когда ты… Ты… Я снова схватился за него, и ты выпустил меня. Бросился искать, хотя в действительности ходил вокруг.

– Что же это такое? – воскликнула Тиказ.

– Богоизреченный предмет, не иначе, – сообразил Мават.

Потрясенная Тиказ даже перестала сердиться:

– Богоизреченный, как в преданиях? Но разве боги, по глупости творившие подобное, не вымерли много веков назад? Ну, за редким исключением.

– Если кто-то из вербов приносит на поле боя богоизреченное оружие и оно попадает нам в руки, мы стараемся его уничтожить, – поведал Мават. – Вербские боги тщательно обдумывают свои речи, прежде чем наделить предмет сакральными свойствами, сопровождая их многочисленными нюансами либо условием, которое позволяет взять свои слова обратно без всякого или с минимальным ущербом для бога. Иначе говоря, предмет действует лишь в определенных обстоятельствах либо с определенной частотой. И тем не менее редкий бог отваживается на подобное.

– А вдруг Эоло наткнулся на трофей из града Вускции? – сощурилась Тиказ. – Поговаривают, будто под башней хранится оружие с той войны.

– Амулет валялся за грудой костей, – заметил ты. – Более ничего там не было. Только амулет и… камень.

Ты протянул руку, и Тиказ подала тебе чашку. После пары глотков ты сумел внятно выговорить:

– Едва ли он привезен из града Вускции. Присмотритесь.

– Змеиная кожа, – протянул Мават.

– Ксуланцы, – кивнула Тиказ.

– Допустим, твой дядя завладел амулетом и с его помощью обрел возможность передвигаться по башне никем не замеченным. А пока все искали твоего отца, припрятал вещицу. Швырнул ее в подклет. Или держал при себе, пока не взошел на скамью, а после сокрыл ее в усыпальнице, на случай если она вдруг понадобится.

– Если ксулахский бог и вверил амулет Гибалу, то лишь на определенных условиях, – с нажимом произнес Мават.

– Разумеется, – согласился ты. – Всегда есть подвох.

– Сгодится ли амулет для двоих? – заинтересовался Мават. – Что будет, возьмись мы за него разом?

Ты снял подвеску с шеи и выставил раскрытую ладонь со свитком кожи. Мават накрыл твою руку своею.

– Лесные деревья! – выругалась Тиказ. – Вы оба исчезли. Довольно, Мават! Это противоестественно и мерзко.