Барсук

Вскоре дни Анники начали плавно перетекать один в другой, как будто время превращалось в густой сироп. Мартин уезжал на работу до того, как она просыпалась — она бросила попытки вставать и завтракать вместе с ним. Если у нее оставался запас энергии, большую часть дня она тратила на обустройство дома. Она потратила два дня в интернете на поиски ламп в спальню и еще один, чтобы выбрать украшения для пустых подоконников и других поверхностей. Из Германии ехала красивая литая дровница. Она идеально подойдет к камину.

Однако большинство дней Анника проводила в кровати, уставившись в потолок, или на диване перед телевизором. Ночью она не могла спать. В голове крутились мысли. Она не знала, как их утихомирить. День практически поменялся с ночью местами.

Раз в неделю она с надеждой ехала в поликлинику, проверяла давление и возвращалась домой с продленным больничным.

Давление никак не снижалось, но было недостаточно высоким, чтобы положить ее в больницу. Каждый раз она возвращалась домой с подступавшими слезами и комком тревоги в груди. Тревога росла вместе с ребенком. Анника чувствовала, как начал увеличиваться живот. Она заметила это, когда надевала одежду. Брюки, которые только что прекрасно сидели, стали малы. Она стала все чаще спать на боку.

Периодически она решала поделать что-то полезное, даже находясь дома. Катрин посылала ей рукописи, которые Анника пыталась читать на планшете. Они были плохи и еще больше ее разочаровывали. Все же она не решалась отклонить их, боясь пропустить следующего Апельгрена.

С каждым днем Мартин все позже приходил с работы. Она ждала у кухонного стола, пока он открывал входную дверь. Она перестала встречать его объятиями в коридоре. Каждый вечер медленно прибавлялось растерянности, пока она не переросла в ожесточение. В конце концов, она не выдержала. То, что было радостью дня — наконец, пообщаться с мужем, — превратилось в раздражение из-за того, что он все время отсутствовал.

— Ты снова поздно, — монотонно сказала она, как только он, повесив одежду, направился к ней на кухню.

Мартин вздохнул и сжал переносицу.

— Я знаю, — сказал он.

— Я была в поликлинике. Они продлили мне больничный до конца месяца в этот раз.

— Понятно. — Мартин скинул с себя обувь. — Тепло. Ты выходила сегодня?

— Я была в поликлинике. Ты не слушаешь?

— Прости. Я устал. Весь проект может развалиться. Такое ощущение, что только я пытаюсь решить проблему.

— Печально. Но ты мне нужен здесь. Понимаешь?

Мартин выдвинул стул и сел напротив Анники.

— Знаю. Но это не так просто. Им сначала нужно перевести людей с другого проекта. Это занимает время. А пока я должен все поддерживать.

— А как же я? Я хожу здесь одна каждый день, стараясь не волноваться, что мы потеряем нашего ребенка.

— Я понимаю.

Анника покачала головой.

— Они порекомендовали нам остаться дома на праздник середины лета, никуда не ехать. Понимаешь? Клянусь, они хотят, чтобы я здесь ходила и сходила с ума. Ты знаешь, что кран на кухне капает?

— Нет, я не заметил. Правда?

— Да. Слышно во всем доме. И в душе снова засорился слив. Я уже три раза его чистила.

— Сочувствую. Позвоним кому-нибудь, кто прочистит. Но праздник середины лета в любом случае не удастся, я должен работать.

— В праздник? — рука Анники упала от подбородка, и она заморгала, глядя на Мартина. — Но у тебя же должен начаться отпуск.

— Я знаю, — сказал Мартин и вздохнул. — Придется его перенести. Шеф обещал мне в качестве компенсации дополнительный отпуск позже.

— Да мне плевать, ты мне нужен сейчас! Я, черт возьми, беременна и на больничном. Ты считаешь, что мне и в праздники надо в одиночку чистить сток?

— Нет, конечно, нет. Но сейчас я ничего не могу сделать. — Он покачал головой. — Просто удивительно, что та адвокатша приложила все усилия, чтобы починить нижний этаж, в то время как в ремонте нуждаются кухня и ванная. Правда? — Он всплеснул руками.

Нижний этаж. Подвал. По телу пробежала дрожь, когда она вспомнила тот звук от стены снаружи, который слышала в кладовой в день переезда. Кожа покрылась мурашками.

— Слушай, — сказал Мартин. — Прости, я прихожу домой поздно, и мы только ругаемся. Начнем все заново?

Глаза Анники наполнились слезами. Она не могла их остановить. Ей удалось выдавить из себя «да» сквозь всхлипы. Мартин встал и обнял ее, сидевшую на стуле. Она прижалась к его теплому животу и плакала, пока слезы не остановились. Он больше ничего не говорил, только убаюкивал ее и гладил по волосам.

— Я хочу спать. Я устала.

Они вместе пошли в спальню. Анника сразу стала замерзать без объятий Мартина. Стало чуть лучше, когда он заботливо подоткнул одеяло и положил сверху плед. Она уснула, а он сидел рядом и нежно гладил ее через одеяло.

52