Баламут

Она заулыбалась. Светло так, чисто, искренне. Даже Олега проняла эта улыбка, озарившая Ларискино лицо незнаемой дотоле, пугающей новизной. Вначале у него губы чуть раздвинулись, потом чуть потеплели глаза.

Все еще не снимая с его плеч ладоней, таких волнующе горячих, Лариска участливо спросила:

— Ты мне лучше скажи, как у тебя с работой?

— Все никак, — еле выдавил из себя Олег, мрачнея.

— А с председателем… с ним ты говорил?

— Утрось. Говорю: ставь на самую тяжелую, какая ни есть в колхозе работа, а он только рычит и слушать ничего не хочет. Решил я подождать Пшеничкина. Со дня на день из райбольницы должен приехать наш партийный секретарь. — И, вдруг вскипев, Олег весь побагровел. Скомкал возвращенные Лариской билеты и бросил ей под ноги. — Да тебе-то что?.. Тебе что за дело до меня? Лети к своему усатику, а то он заждался!

Грубо сбросил со своих плеч Ларискины руки. Сбросил и побежал. Бежал Олег вдоль улицы, сжимая от душившей его ярости кулаки.

XII

Актушинская чайная славилась на всю округу. Заведующий чайной бельмастый Филя — узкоплечий мужичишка с впалой грудью чахоточного и его жена — повариха и уборщица этого злачного заведения, особа гвардейского телосложения, жили тут же, во второй половине здания, и у них, людей покладистых и неспесивых, даже в глухую полночь всегда можно было добыть поллитровку.

В чайную, прозванную в Актушах «Опрокинем», и влетел ожесточенный Олег, все еще негодуя в душе на коварство простодушной с виду Лариски.

И хотя солнце стояло еще довольно-таки высоко, как бы раздумывая: не стоит ли ради субботы повременить с уходом на покой, а в тесном помещеньице было уже людно и накурено.

Олег прошел в самый дальний, полутемный угол и сел спиной к двухметровому плакату, призывающему в стихах раз и навсегда искоренить пьянство.

Лишь за этим вот столиком с переполненной окурками алюминиевой пепельницей восседал одиноко на редкость представительный незнакомец.

Слева, сдвинув три стола, сидели тесной компанией какие-то лохматые парни и девицы. Все девицы были похожи друг на друга, словно они только что сошли с конвейера: «конским хвостом» завязанные на затылках волосы, сожженные перекисью водорода, белые полупрозрачные нейлоновые блузки, пронзительно-пунцовые топорщившиеся юбки с преогромными карманами, точно у кенгуру, и пестрые, под крокодиловую кожу, лодочки на шпильках.

«Откуда взялся этот табор? — подумал Олег про пеструю компанию откормленных молодцов. — Неужели туристы из Самарска? И прикатили лишь за тем, чтобы в пещере Степана Разина кутеж на всю ночь закатить? А сюда завернули пары для начала подогреть?»

Занимали свои места и завсегдатаи чайной: счетовод-пенсионер в допотопных очках с поломанными железными дужками, портной Ивиков, инвалид войны, и церковный сторож Калистратыч, добрейшей души старик, похожий на Клару Цеткин.

А у стойки расположилась проезжая шоферня, наворачивая за обе щеки свиную тушенку с кислой капустой. Конечно, и они, трудяги, пропустили по двести: мутные граненые стаканы за ненадобностью уже были отодвинуты к самому краю стола.

Обведя неспокойным, тоскующим взглядом чадное зальце чайной, Олег вдруг сказал, обращаясь к щеголеватому незнакомцу — соседу напротив:

— Извините… забыл спросить: я вам не помешаю?

Легонько поглаживая пухлой ладонью дряблую, но тщательно выбритую щеку, представительный мужчина с явным интересом уставился на Олега. Чуть помешкав, он благосклонно произнес:

— Ну, конечно, нет! Что за вопрос?

Потом налил в рюмку водки из пузатенького графинчика с золотым ободком (этот графинчик с тонкими рюмочками подавались бельмастым Филей и его женой лишь важным посетителям). Налил и, болезненно морщась, вздохнул потерянно:

— Вроде бы и приятности никакой в сей отраве, а вот… прикладываемся!

С этими словами представительный незнакомец взял рюмку и смело опрокинул ее в рот. А понюхав со знанием дела хлебную корочку, принялся сосредоточенно тыкать вилкой в сочную котлетку на тарелке.

«Хо-хо, ну, и бес Филя! — подивился про себя Олег, косясь на поджаренные, аппетитные котлеты. — Не иначе из семейного рациона уделил важному командировочному малую толику. Своих односельчан он не балует!»

— Вы к нам по делу или по личным надобностям? — полюбопытствовал Олег, переводя взгляд на холеное лицо незнакомца с высоким лбом мыслителя.

Отвалясь на спинку стула, тот не спеша закивал, общительно улыбаясь.

— Из Белокаменной, — подтвердил заезжий. — Я, видите ли, ихтиолог… м-м… ученый, изучающий жизнь рыб, условия их размножения и все прочее, связанное с этим.

— А у нас на Волге, напротив ГЭС, институт такой открыли, — сказал Олег, гася в глазах недобрые огоньки. — Четырехэтажное здание занимают… Лет восемь назад в новом море еще водилась кой-какая рыбешка, а теперь — ни-ни! Ни одной малявки! Ну, а раньше… раньше всякой рыбищи в Волге невпроворот было!.. Так вы в помощь здешним ученым приехали или самостоятельно? Уж не за нашу ли Светлужку хотите взяться? В ней пока еще водится рыбка.

Ихтиолог сощурил свои грустновато-добрые, небесной голубизны глаза.