Арсен Люпен

– Могу ли я спросить, с кем имею честь…

– Ну конечно, – ответил тот. И представился: – Арсен Люпен.

В то время Арсен Люпен не обладал еще той известностью, что принесли ему ограбление барона Каорна, побег из Санте и многие другие нашумевшие подвиги. Он даже не был пока Арсеном Люпеном. Это имя, столь прославившееся в дальнейшем, было специально выдумано для спасителя месье Эмбера, и можно сказать, что именно в этом деле оно получило боевое крещение. Готовый к борьбе, вооруженный до зубов, но, не имеющий ни средств, ни авторитета, способствующих успеху, Арсен Люпен был не более чем подмастерьем в том ремесле, где в скором времени ему предстояло прослыть настоящим мастером.

Именно поэтому, проснувшись, он был взбудоражен, когда вспомнил о ночном приглашении! Наконец-то он приблизился к цели! Наконец совершит поступок, достойный его умения и таланта! Миллионы Эмберов! Великолепная добыча, под стать его аппетитам!

Он оделся соответствующим образом: потертый сюртук, поношенные брюки, шляпа из порыжевшего шелка, потрепанные манжеты и пристежной воротничок – все очень чистое, но отдающее бедностью. Вместо галстука – черный бант, приколотый булавкой с фальшивым бриллиантом. Он спустился по лестнице дома на Монмартре, где недавно поселился, на четвертом этаже, не останавливаясь, постучал набалдашником трости по закрытой двери. Вышел на улицу и поднялся в салон как раз подоспевшего трамвая, рядом с Арсеном Люпеном сел человек, им оказался жилец с четвертого этажа.

Через секунду сосед обратился к нему:

– Ну что, шеф?

– Порядок, дело сделано.

– Как это?

– Я у них завтракаю.

– Вы там завтракаете?

– Я вырвал месье Людовика Эмбера из лап смерти, которую ты ему уготовил. А месье Людовик Эмбер – человек признательный. Он пригласил меня на завтрак.

Молчание. Затем сосед осмелился спросить:

– Значит, вы не отказались от этого?

– Мой милый друг, – ответил Арсен, – раз уж я сегодня ночью разыграл это представление и неподалеку от земляного вала наградил тебя ударом трости, рискуя покалечить своего единственного друга, то делал это, конечно же, не для того, чтобы потом отказаться от вознаграждения за столь искусно организованное спасение.

– Но ходят нехорошие слухи по поводу их состояния…

– Пусть себе ходят. Я уже шесть месяцев занимаюсь подготовкой к этому делу; шесть месяцев собираю сведения и расставляю сети; расспрашиваю прислугу, поставщиков и подставных лиц; шесть месяцев живу в тени мужа и жены. Я знаю, что делаю. Досталось ли это состояние от старика Брофорда, как они утверждают, или появилось из другого источника – неважно. Оно существует, а раз существует, то оно – мое!

– Черт, сто миллионов!

– Да если десять или даже пять, неважно! В сейфе хранятся пачки ценных бумаг. Черт меня побери, если в один прекрасный день я не добуду ключа от него.

Трамвай остановился на площади Этуаль. Мужчина прошептал:

– Итак, что делать сейчас?

– Сейчас? Ничего. Я предупрежу тебя, у нас еще есть время.

Пять минут спустя Арсен Люпен поднимался по парадной лестнице особняка Эмберов, и Людовик представил его жене. Жервеза была добродушной полненькой дамой и очень болтливой. Она приняла Люпена чрезвычайно любезно.

– Я настояла на том, чтобы на приеме в честь нашего спасителя не было никого из посторонних, – сказала она.

Действительно, со «спасителем» обращались как со старым другом. К десерту воцарилось полное доверие, и в откровенных признаниях недостатка не было. Арсен рассказывал о своей жизни, об отце – неподкупном судье, о печалях детства, нынешних трудностях. Жервеза вспоминала о молодости; замужестве; о доброте старика Брофорда, который завещал ей сто миллионов; об оспаривании судебного решения на запрет распоряжением имуществом; о займах, полученных под немыслимые проценты; о бесконечных распрях с племянниками Брофорда. О чем она только не рассказывала!

– Подумать только, месье Люпен, ценные бумаги совсем рядом, в нашем сейфе, но если мы возьмем оттуда хотя бы один купон[9], мы потеряем все! Они совсем рядом, но мы не можем даже коснуться их.

Гостя будоражили мысли о таком соседстве, и Арсен Люпен совершенно четко понял, что ему не хватает душевного благородства, чтобы посочувствовать этой достойной даме.

– Они здесь? – прошептал Арсен; во рту у него пересохло.

– Да, они здесь.

Дружеские отношения, начавшиеся со спасения жизни, неизбежно крепли. Во время деликатного допроса мсье Люпен признался, что беден и находится в отчаянном положении. Несчастного юношу сразу же назначили личным секретарем супругов с жалованьем в сто пятьдесят франков в месяц от каждого. Жить он продолжал на своей прежней квартире, но ежедневно приходил в дом Эмберов, чтобы получить распоряжения, а для большего удобства ему под рабочий кабинет выделили одну из комнат на третьем этаже.

Комнату он выбрал сам. По счастливой случайности она оказалась прямо над кабинетом Людовика.