Архимаг ее сердца

Поговорить все-таки надо было.

Флодрет сидел за письменным столом и что-то энергично строчил на бумаге, торопливо макая перо в чернильницу. Алька заметила, что он как-то осунулся, резче проступили скулы. И глаза – вечно холодные, кошачьи глаза – сейчас выглядели покрасневшими, словно Флодрет так и не ложился с вечера.

– А, это вы, моя милая, – он окинул Альку быстрым взглядом, усмехнулся своим мыслям и вернулся к письму, – сейчас я закончу. Присядьте.

Она огляделась, заметила небольшую аккуратную кушетку и села на краешек. Взгляд отмечал детали: его величество был в мятой рубашке с совершенно неприлично расстегнутым воротом. И куда только щегольский платок и дорогая булавка с бриллиантом делись? Волосы влажные, словно король недавно принимал ванну. И эти глаза краснючие. Плотно сжатые губы, бледные и искусанные.

…Король поставил перо в чернильницу, отложил в сторону законченный документ и уставился на Альку. Нельзя сказать, чтоб радостно.

– Ну, что ж. Теперь я полностью в вашем распоряжении, – а голос… точно северная река. Спокойная, холодная.

Разве так говорят с теми, кого любят?

«Но он и не пытался мне врать, никогда не говорил о любви. Наоборот, только и напоминал о том, что этого тут нет, и вряд ли будет».

– Ваше величество, – она осипла от волнения, откашлялась, – ваше величество… Я должна вам кое-что сказать.

Флодрет положил подбородок на сложенные шалашиком пальцы. Руки у него были красивые, холеные. Длинные музыкальные пальцы и тяжелые перстни.

– Я вас слушаю, дорогая.

Алька вдохнула поглубже и, боясь растерять всю решимость, брякнула:

– Я не могу выйти за вас замуж… простите.

Почему-то она ожидала, что Флодрет разозлится. Бросит ей в лицо обвинения наподобие – я тебя, беременную, подбираю, а ты тварь неблагодарная.

Но король не был бы королем, если бы не умел играть.

Орвил Дей Флодрет тепло улыбнулся. Так, словно Алька была маленькой девочкой и только что сказала несусветную глупость.

– Отчего же, Алайна? Что мешает?

Она потупилась.

– Я люблю… другого. И вам это известно. Вот. А я не могу так. Не могу, понимаете?!! Не могу думать об одном, а принадлежать другому.

В кабинете повисло молчание. Алька с трудом выдержала ледяной взгляд, который, казалось, прошивает ее насквозь.

Потом Флодрет, так и не меняя позы – да и вообще, не шевелясь, заметил:

– Но он же вас оставил, разве нет? Или я чего не знаю?

Алька поникла. Теперь уже стало немного стыдно – оттого, что снова короля ставили в неловкое положение. Сперва – бывшая невеста Магистра, да еще и беременная. Теперь вот – ну откуда королю знать, что Мариус Эльдор ее не бросал?

– Я не смогу… с вами, – прошептала она и уставилась на ковер.

– Но я вас пока что ни к чему не принуждаю, – сухо заметил Флодрет.

Он шевельнулся наконец, затем выбрался из-за стола и подошел к окну. На фоне светлого прямоугольника его фигура казалась темной, почти черной.

– Но когда-то будете принуждать, – возразила Алька. И тут же, хватаясь за спасительную ниточку, запальчиво продолжила, – ну а вы, ваше величество? Разве в вашем сердце не другая женщина? Даже ваша дочь… она сказала мне вчера… как вам было хорошо втроем, и как она бы хотела, чтобы ее матерью была Энола Дампи.

Казалось, Флодрет вздохнул. Все еще стоя к Альке спиной, все еще глядя сквозь стекло на синие кусочки неба в плетении ветвей.

– Энола Дампи, – эхом повторил он, – вы не понимаете. В нашем с вами браке… я говорил уже, нет ничего от любви. А ниата Дампи… объявлена нынче в розыск, потому как посмела покуситься на свободу королевской воли. В результате чуть война не случилась между нашими народами. Так что, Алайна, возьмите себя в руки. Нам действительно следует пожениться. Я так считаю, и я от этого решения не отступлюсь.

– Вы хотите отомстить… ей? – вдруг догадалась Алька, – но… ваше величество… подумайте хотя бы о своей дочери. Кого бы она хотела видеть своей мамой?

Флодрет обернулся, быстро подошел к ней. Алька невольно отшатнулась. Выглядел он… совершенно непривычно. Как будто впервые она увидела Орвила Дей Флодрет взволнованным. Даже не так – потрясенным, огорошенным… Что угодно, но только не спокойным. Куда-то вся прохладная невозмутимость делась.

Он наклонился к ней, заглянул в лицо. Так и стоял, уперев руки в колени.

– А вам разве не сказали? – прошептал едва слышно, – Леону вчера убили.

– Что?!!

Алька забыла как дышать.

Невозможно. Ужасно. Этого не может быть.

Она выдохнула это вслух, и король криво улыбнулся.

– Не переживайте так. Вам вредно.

– И вы… вы так спокойно… говорите об этом? – шок сменился недоумением.

Леона была всего лишь маленькой девочкой. Она никогда и никому не сделала ничего дурного.

И тут же, в памяти – «началось». Это сказал Мариус, когда они…

Мариус?!! Невозможно. Он никогда бы не причинил вред ребенку, даже если бы это был ребенок злейшего врага… Но тогда… Что происходит в этом дворце?

Алька покачала головой.

– Я… я не верю.

Флодрет резко выпрямился и снова отошел.

– Вы вольны не верить. Хотите успокоительных капель?