Ариадна

Я понадеялась, что умилостивила тем самым неземного дарителя и он не сочтет меня неблагодарной и не заставит, оскорбившись, за это платить. А после, терзаемая беспокойством – не иссякла бы вода так же внезапно, как потекла! – побежала к заполненному до краев бочонку. Набрала ладонями воду, выплеснула себе в рот. Как восхитительно было напиться вволю без всякого страха!

Потом я поднялась на скалу – проследить за кораблем, который тем временем подошел ближе. Неистовая тревога овладела мной. Я не могла усидеть на месте. Заламывая руки, ходила туда-сюда – на скалу, к дому и обратно. И вот, вернувшись во двор, застыла как вкопанная. Недоверчиво вытаращилась. Растерянно протерла глаза.

Вода уже не текла из фонтана. Текло вино – густая алая жидкость лилась из чаши в руках статуи сладкими, пьянящими ручейками, распространявшими хмельной аромат, который я учуяла, еще даже не увидев вина. А на лозе прибавилось гроздьев.

Потрясенная, разинула я рот. Не могло такого быть, но именно так и было. Я приблизилась, сделав шаг, потом другой и подставила руку под рубиновую струю. Вино оказалось теплым и сладким на вкус – я слизала капельки с пальцев. Убрав волосы со лба, прищурилась, огляделась вокруг и наконец расхохоталась, по-прежнему не веря глазам.

Еще один чудесный дар, еще одно удивительное превращение. Наксос не был больше унылым, бесплодным островом страха, над которым витал разносимый ветрами дух смерти. Каждая частичка воздуха искрилась теперь незримыми обещаниями, мир ожил, в нем запахло новым будущим, какое мне и не снилось. Поразительным, ошеломляющим.

Я не знала, чем заняться, куда идти, в какую сторону смотреть. Понимала только, что рядом теперь некая сила, превосходящая любую мне известную. И тошнотворный страх смешивался с радостным возбуждением. Кто знает, что может случиться дальше? Дворик уже казался тесным и душным, крепкие винные пары расползались в теплом воздухе. Волосы у меня на затылке вставали дыбом. Обхватив себя за предплечья, дрожа, я опять пошла на скалу высматривать корабль. Так хотелось, чтобы прохладный морской ветерок развеял мое смятение, усмирил грызущий страх. Я была спасена, или так казалось. Но ради чего?

Неизвестный, заставивший вино изливаться из фонтана, а спелый, сочный и сладкий виноград – расти на бесплодной земле, наверняка находился на борту корабля. Я силилась разглядеть хоть что-то, и каждая жилка в теле звенела от предвкушения. Только бы корабль не сменил направление! Вдруг шел он вовсе не к Наксосу, и сейчас отклонится в сторону, развернется и исчезнет опять? Но нет. Корабль надвигался, вырастал, подплывая к берегу.

И я с высокой, как дозорная башня, скалы, видела уже, что судно это необычайное. На высокой мачте вздымались огромные белые паруса. Но присмотревшись, я увидела, как по длинному деревянному шесту всползают зеленые усики. Как виноградные лозы, извиваясь, тянутся вверх, как густеет и пышнеет листва. С благоговением смотрела я, как вырастают вровень с мачтой огромные ползучие ветви, а на них одна за другой выскакивают гроздья винограда. И вот уже весь корабль увешан был тяжелыми кистями – гораздо крупнее тех, что росли за моей спиной, но с таким же лиловым отливом.

С палубы доносились крики. Люди сновали по кораблю, так вдруг нелепо, немыслимо преобразившемуся. Задирали головы, тыча пальцами вверх, ошеломленно округляя рты. А пока команда металась из стороны в сторону в испуге и растерянности, вдоль бортов ползли, извиваясь змеями, переплетаясь, гирлянды плюща и все крепче и неумолимей обматывали судно.

Корабль сносило к берегу, он был уже под скалой, и я увидела, что по доскам палубы, от самого носа, растекается багровая река. Люди поджимали ноги, отряхивали подолы одежд, алые уже. Корабль будто захлестнуло кровавой волной, но я догадывалась, что это вино – густо-красное, оно непрекращающимся потоком сочилось сквозь доски и разливалось по палубе.

Во всей этой неразберихе оставалась неподвижной одна только фигура. Я видела увенчанную золотыми кудрями, блестевшими на солнце, голову, а больше ничего. Вокруг кишели перепуганные люди, но этот некто спокойно возвышался у мачты – то ли мальчик, то ли мужчина, а может, и женщина. Сквозь крики я, кажется, слышала даже веселый, мелодичный смех, но не могла разобрать, от золотой фигуры он исходит или нет, хотя обезумевшей от страха команде явно было не до смеха.

Виноградные лозы и плющ все быстрей наползали на корабль, выплескивались за борт, все новые гроздья повисали, качаясь, на стеблях, ветвившихся высоко над парусами. И вот метавшиеся по палубе моряки стали один за другим останавливаться и преклонять колени вокруг златовласой фигуры. Испуганные крики смолкли и воцарилась тишина – лишь плеск волн слышался да шелест увесившей корабль листвы.

Вытянув шею, я заглядывала за край обрыва – корабль подплыл совсем близко, мне видно было даже, как морской ветерок взметывает, лохматит темные волосы на склоненных головах моряков.