Апокриф

Нигде, даже на въезде в город, их больше не останавливали и не проверяли. Впрочем, такой проверки Тиоракис и не боялся. Документы у всех были в порядке. А чтобы увидеть в сидящем на заднем сидении пассажире боевика с огнестрельным ранением, — это нужно было быть ясновидящим. В ясновидение Тиоракис не верил.

* * *

Несколько дней до отъезда в Баскен Крюк провел дома у Тиоракиса, только не в родительской квартире, а в другой, в Северо-Восточном дистрикте, снятой Тиоракисом еще весной по совету Стаарза.

Причиной к тому послужила некая семейная проблема, которой Тиоракис поделился со своим куратором…

Госпожа Тиоракис проявляла все большее беспокойство относительно образа жизни сына, который слишком часто, и слишком надолго, по ее мнению, исчезал из дома. Она была вполне современной женщиной и понимала, что молодой человек в таком возрасте уже не особенно нуждается в материнской опеке и может оказаться полностью погруженным в собственные интересы, связанные и с женщинами, и с друзьями, и с зарабатыванием денег… Однако, материнское чувство так просто не отринешь. Трудно привыкнуть к неожиданным, иногда без предупреждения, многодневным отлучкам даже вполне взрослого чада, тяжело заснуть, пока не услышишь хлопок входной двери, возвещающий, что ребенок (Да, да! Для нее он всегда — ребенок) вернулся в родные стены из такого опасного внешнего мира; нелегко выслушивать уклончивые ответы сына на вопросы, рожденные беспокойным материнским сердцем; непросто принять даже самые горячие заверения мальчика (Да, да! Именно мальчика!) от том, что с учебой в университете у него все в порядке, когда решительно невозможно понять, как он находит время для занятий, подолгу пропадая неизвестно где и неизвестно с кем.

Тиоракис со своей стороны хорошо понимал, что мучает мать, но посвятить ее в секреты своей жизни тоже не мог.

— Вы знаете, Ансельм, — после некоторого раздумья посоветовал Стаарз, — вам нужно уехать от матери. Ну, я имею ввиду, — жить отдельно.

— Да она с ума сойдет! — возразил Тиоракис.

— Скажем так, будет нелегко, — продолжил развивать свою мысль старый оперативник, — но это будет один раз. А потом ваша мама неизбежно смирится с тем, что вы живете своим домом, и ей станет легче. Этим как бы многое выносится за скобки. Некоторым образом, снимается инстинкт ответственности за птенца, вставшего на крыло и покинувшего гнездо. Вы меня понимаете?

— Смутно.

— Ну, это от недостатка семейного опыта. Скажу по себе. Пока мой собственный сын жил дома, моя жена ни ему, ни мне покоя не давала. Все воспитывала, контролировала и дознавалась: что, где, когда и с кем. Пока он не свинтил. А как свинтил, попричитала, конечно, но через неделю уже — как рукой сняло. Нет и нет. Только когда приедет изредка в гости — в почетный угол его, кормить и никаких лишних расспросов. В общем, настоятельно рекомендую…

У «конторы» нашлась на этот случай подходящая квартирка, с виду самая обыкновенная и не больно-то презентабельная, но зато надлежащим образом оборудованная, в которой и сам Тиоракис мог чувствовать себя, хотя и не очень приватно, однако, в относительном покое, а все ходы его возможных и весьма опасных гостей оказывались под наблюдением и контролем.

И в самом деле, госпожа Тиоракис поначалу восприняла идею сына кинуться в самостоятельное плавание по бытовому морю — в штыки. Прежде всего, ей стали мерещиться разного рода хищницы, только и мечтающие завладеть ее таким наивным, таким способным, таким красивым и таким желанным для всех особей женского пола мальчиком. Причем это наглое завладение, как ей мыслилось, неизбежно должно было причинить ущерб успешному окончанию любимым сыном университетского курса и хорошему началу его карьеры. Кроме того, совершенно самостоятельная жизнь могла поставить под удар здоровье ребенка. Опасность сия простиралась от заурядного гастрита, который он непременно должен был заработать, будучи отлучен от материнского стола, до разного рода неприятностей, кои могли проистекать от неосторожного общения все с теми же хищницами. Наконец, снимать жилище, — это просто дорого и совершенно непрактично, при наличии, можно сказать, целыми днями свободной родительской квартиры. Были и другие более мелкие возражения.

В отсутствие хоть какой-то возможности рассказать матери все как есть, Тиоракису пришлось разыграть для нее небольшое представление, как он это неоднократно делал в детстве, когда ему хотелось чего-то добиться от родителей.