Апокриф

Площадка находилась, метрах в восьмистах не доезжая до жандармского поста и тупикового ответвления к дачам. Некрутой поворот трассы делал и само место отдыха, и подъезд к нему совершенно невидимыми для блюстителей порядка. Это было очень удобно. От площадки в лес под прямым углом уходила узкая и не очень хорошо прочищенная просека. Примерно через семьсот метров ее подрезала полузаросшая лесная дорога, которая, попетляв километра полтора по лесу, выводила в тылы дачного поселка в непосредственной близости от халупы, где отлеживался Крюк. Этот путь был известен Тиоракису еще с того времени, когда он, готовя вместе со Стаарзом спектакль на железной дороге, изучал по карте место своего будущего «подвига». Этой же дорогой он воспользовался, когда привозил к раненому Крюку доктора и Гамеда, и по ней же совершал свои тайные визиты к больному в течение следующих пяти дней.

Тиоракис открыл дверь багажника машины, выгрузил складные медицинские носилки, добытые все через того же баскенского доктора, запер автомобиль, и они с Увендрой, не мешкая, двинулись к месту назначения.

Немного менее чем через час лесная дорога вывела их на опушку леса за дачным поселком. Искомый дом был совсем рядом — метрах в тридцати. Тем не менее, Тиоракис несколько минут внимательно осматривал все доступное его взгляду пространство, памятуя о том, что в какой-то из предшествующих визитов он умудрился попасть на глаза некоему бдительному аборигену, который не преминул донести в полицию, что и послужило причиной нынешней срочной эвакуации.

Не заметив ничего подозрительного, Тиоракис рывком преодолел открытое пространство до двери и скрылся в помещении. Увендру он оставил в кустах, заранее строго проинструктировав о действиях на случай, если в доме окажется засада. «Ждешь ровно минуту, — внушал он напарнику, когда они еще ехали по шоссе, — по часам, понимаешь? Если через минуту я тебя не зову, немедленно уходишь и сообщаешь по связи, что я засыпался. Если засада проявит себя раньше, само собой, смываешься немедленно. Все понял?»

Тиоракис, разумеется, знал, что никакой засады в доме не будет, но игра требовала достоверности во всех деталях.

Увендра часто переводил взгляд с секундной стрелки ручных часов на дверь и обратно. Напряженно прислушивался. Секунды капали вязко, как мед с ложки. На тридцать пятом скачке стрелки дверь в дом спокойно приотворилась, из проема наполовину высунулся Тиоракис, быстро огляделся и сделал приглашающий жест в сторону Увендры. Увендра разложив носилки, оставил их на более или менее ровном месте за кустами, а сам, так же, как и Тиоракис, рывком кинулся к дому.

* * *

Тиоракис хотел было перед дорогой сменить Крюку повязку на ноге, но бинты присохли к ране, и это долгое дело пришлось оставить до лучших времен и до более безопасного и удобного места. Они быстро надели на раненого принесенную с собою теплую спортивную куртку и помогли ему обуться.

— Я попробую идти сам, — предложил Крюк.

— Ну, попробуй… — с сомнением ответил Тиоракис и подставил ему плечо.

Крюк, обхватив Тиоракиса за шею, поковылял к выходу. Он был явно слаб и раскоординирован, у него кружилась голова, а присохшие к ране на ноге бинты сильно тянули, причиняя мучительную боль. Уже за дверью стало окончательно ясно, что пройти более чем двухкилометровый путь по лесу Крюк не сможет. Он и сам это понял. Тиоракис и Увендра взяли раненого на сцепленные руки, как это им приходилось проделывать в молодежных летних лагерях, имитируя переноску «пострадавшего» в соревнованиях на «полосе препятствий» и, тяжело отдуваясь, почти бегом преодолели открытое пространство до опушки леса, где за кустами поджидали носилки.

Несмотря на то, что они очень торопились, обратный путь до автомашины занял больше двух часов. Идти по лесной дороге с тяжелыми носилками по разъезжающейся под ногами влажной глинистой почве, обходя поваленные деревья, или лавируя между стволами, было очень нелегко. Приходилось часто останавливаться, чтобы перевести дух.

Не доходя метров пятидесяти до устья просеки, Тиоракис и Увендра занесли носилки немного в сторону и опустили их между деревьями. Увендра остался с Крюком, а Тиоракис осторожно двинулся к площадке, чтобы убедиться в отсутствии на ней лишних наблюдателей.

Наблюдатели были. И какие!