Английский язык с Р. Э. Говардом

Gorulga was booming forth some kind of a chant in an accent unfamiliar to Conan (Горулга гудел дальше в каком-то пении с акцентом, незнакомым Конану; to boom — рокотать; гудеть; kind — вид, сорт, род), and which was probably some invocation in the ancient tongue of Alkmeenon (и которое было, вероятно, неким заклинанием на древнем языке Алкминона), handed down from generation to generation of high priests (передаваемом из поколения в поколение верховных жрецов; to hand down — передавать по наследству, передавать младшим поколениям). It seemed interminable (оно казалось бесконечным). Conan grew restless (Конану стало тревожно; to grow — расти; становиться; restless — беспокойный). The longer the thing lasted (чем дольше это дело будет продолжаться; thing — вещь; дело, ситуация), the more terrific would be the strain on Muriela (тем ужаснее будет напряжение Муриелы). If she snapped (если она сорвется; to snap — защелкивать; порвать/ся/, сломать/ся/) — he hitched his sword and dagger forward (он подвинул вперед меч и кинжал). He could not see the little trollop tortured and slain by black men (он не смог бы смотреть на то, как чернокожие пытают и убивают маленькую потаскушку; to slay — убивать).

kind [kand], chant [:nt], torture ['t:]

Gorulga was booming forth some kind of a chant in an accent unfamiliar to Conan, and which was probably some invocation in the ancient tongue of Alkmeenon, handed down from generation to generation of high priests. It seemed interminable. Conan grew restless. The longer the thing lasted, the more terrific would be the strain on Muriela. If she snapped — he hitched his sword and dagger forward. He could not see the little trollop tortured and slain by black men.

But the chant — deep, low-pitched, and indescribably ominous (но песнопение — густое, низкое по высоте тона и неописуемо зловещее; deep — глубокий; густой; низкий /о звуке/; ominous — предсказывающий; зловещий) — came to a conclusion at last (наконец подошло к финалу; conclusion — вывод; конец, финал; at last — наконец), and a shouted acclaim from the acolytes marked its period (и крики шумного приветствия от аколитов поставили в нем точку; to shout — кричать;period — пауза в конце периода; точка /знак препинания/; to mark — ставить знак). Lifting his head and raising his arms toward the silent form on the dais (подняв голову и вознеся руки в сторону безмолвной фигуры на возвышении), Gorulga cried in the deep, rich resonance (Горулга закричал с низким, звучным резонансом; deep — глубокий; низкий /о звуке/; rich — богатый; низкий /о тоне/; звучный, густой /о голосе/) that was the natural attribute of the Keshani priest (который был естественным /и/ неотъемлемым признаком кешанского жреца; attribute — неотъемлемый признак, отличительная черта): "O great goddess, dweller with the great one of darkness (о великая богиня, жительница = живущая с великим тьмы), let thy heart be melted, thy lips opened for the ears of thy slave (пусть смягчится твое сердце, и раскроются твои губы ради ушей твоего раба; to melt — таять; смягчать; thy — уст. твой) whose head is in the dust beneath thy feet (голова которого лежит в прахе у твоих ног; dust — пыль; прах)! Speak, great goddess of the holy valley (заговори, великая богиня священной долины)! Thou knowest the paths before us (ты знала /предначертанные/ пути прежде нас); the darkness that vexes us is as the light of the midday sun to thee (тьма, которая досаждает нам, для тебя словно свет полуденного солнца; thee — уст. тебе, тебя, тобой). Shed the radiance of thy wisdom on the paths of thy servants (пролей великолепие твоей мудрости на стези твоих слуг; radiance — сияние; блеск, великолепие)! Tell us, O mouthpiece of the gods (скажи нам, о глас богов; mouthpiece — рупор, глашатай; выразитель /мнения, интересов и т. п./): what is their will concerning Thutmekri the Stygian (какова их воля в отношении стигийца Тутмекри)?"

ominous ['mns], heart [h:t], beneath [b'ni:]