Андрей Смирнов

плаксивые, пьяные... Ладно, меня это уже не касается.

Я смотрел на разоренное бабкино жилище и размышлял о том, что очень бы мне хотелось

встретиться с одним человеком... Нет, не с Луи. С благочестивым братом Максимилианом.

Интересно, какое наказание здесь полагается за убийство монаха?..

Но пора было возвращаться. Я подошел к Принцу...

Шаги..   Голоса.   Они   не   вынырнули   из   темноты   внезапно,   как   призраки,   но   все-таки   их

приближение   я   прозевал.   Трое.   По   тому,   как   смело   они   расхаживали   по   разоренной   деревне,

становилось ясно, что это кто угодно, но только не мирные крестьяне.

Вскочить на коня и уехать?.. Ага, и получить в спину что-нибудь острое... Да и не было у меня

никакого желания показывать спину отребью.

И я вытащил меч.

Первого,  бородатого мужика с топором,  я зарубил первым  же ударом. Второй,  коренастый

крепыш   с  цепом,   резво   отпрыгнул   в   сторону.   Третий,   высокий   худой   бандит   с  серьгой   в   ухе   и

тесаком   на   поясе,   схватился   за   свое   оружие   и   так   же   резво   отпрыгнул   назад.   Ждать,   пока   они

окончательно соберутся с мыслями, я не стал. Высокий мне не понравился больше крепыша, поэтому

я бросился к нему. Зажатый в руке тесак продлил высокому жизнь ровно на полсекунды. Вторым

ударом я его зарубил. Крутанулся на месте, разворачиваясь к последнему. Увернулся от цепа, ударил

крепыша рукоятью меча в скулу, схватил за ворот рубахи. Врезал еще разок и придавил к земле,

наступив на горло.

— Ты, свинья, сколько человек у Луи?!

Он забормотал что-то...

— Отвечай, скотина!!!

— Мм... мы... не надо!.. м... — И тут бандит неожиданно заплакал. Жалостливо и тихо.

«А ведь он, наверное, считать не умеет, — подумал я. — Ладно, спросим по-другому...»

— Здесь, на выселках, из ваших еще кто-нибудь есть?

— Ннн.. нне-ет...

Я врезал ему под ребра.

— Ни «нет», а «нет, господин».

— Нет... господин...

— А из местных? Есть здесь еще кто-нибудь живой?

— Дда-а... в... в... в-выв... деревне...

— Ах вы суки! — Профилактический пинок. — Вы что, здесь всех, что ли, перерезали?

— Ыыыы!.. — завыл крепыш.

Я   заколебался...   Может,   это   крестьянин   какой-нибудь?   Станет   ли   человек   из   банды

знаменитого Луи из Каора так жалобно выть?

Я расслабился... И еле успел отскочить. Этот «плакса» ухитрился вытащить из-за пояса нож и,

вывернувшись из-под моей ноги, попытался ткнуть меня в бедро. Он промахнулся, а мой меч без

всяких затей вошел ему в то самое место, где соединяются шея и плечо.

Вот дерьмо. Опять рефлексы сработали быстрее, чем голова. Надо было оставить его в живых.

И допросить.

...Минуточку,   а  где   Тибо?   У   этого   прохвоста   просто   талант   исчезать,   как  только   начинает

пахнуть жареным.

С   Принцем   в   поводу   я   двинулся   в   обход   выселок,   высматривая   своего   слугу.   По   вполне

понятным причинам кричать мне не хотелось.

Обогнул дом старухи Рихо, еще один дом... Тибо выбежал мне навстречу, тяжело дыша и едва

ли не волоком таща за собой флегматичного Праведника. Самодельный факел в его правой руке

судорожно метался из стороны в сторону.

— Ты где был? — процедил я. Не то чтобы мне требовалась его помощь, чтобы справиться с

тремя придурками, но мне не нравилась его привычка при любой заварухе исчезать неизвестно куда

и появляться, уже когда все закончено.

Но Тибо не заметил моего тона. Сбиваясь и запинаясь, он произнес, махая рукой куда-то в

центр поселка:

— Ггг... господин мой! Там... такое!..

Естественно, я пошел поглядеть.

«Такое!»   оказалось   всего   лишь   священником,   прибитым   к   столбу   на   площади   в   центре

деревни. Обычным священником. Только мертвым.

— Господин Андрэ... — прошептал Тибо откуда-то из-за плеча. — Это что же такое... Ведь это

же деревня такая... Ведь тут же отроду никаких священников не было!.. Это ведь, выходит, значит...

— ...брат Максимилиан. — согласился я.

Поскольку Тибо подходить к мертвому священнику боялся, я отнял у него факел и подошел

сам.   Осмотр   тела   показал,   что,   скорее   всего,   монаха   сначала   просто   зарезали,   а   уже   потом

приколотили железными штырями к дереву. В том, что это католик, не было никаких сомнений — о

сем   факте   свидетельствовали   длинное   монашеское   платье,   сейчас   разорванное   и   испачканное,

выбритая макушка и железный крест на шее. Еретики, как я успел узнать, распятия не признавали и

крестов нательных не носили.

— Зачем же они его убили? — тихо проговорил Тибо. — А может, он их останавливать стал,

когда они зверства творить начали...

— Или же Луи просек, что господин аббат собирается его подставить, и решил отвести душу

на одном из его подручных, — мрачно добавил я.

— Чево-то я никак не разберу, об чем вы говорите, господин Андрэ, — искренне признался

Тибо, почесав маковку.

— И не надо.

С большим трудом я выдернул штыри из тела Максимилиана, разрезал веревки, которыми тот

был   привязан   к   столбу,   и   опустил   тело   на   землю.   Двадцать   минут   назад   я   желал   смерти   этого