Андрей Смирнов

сказал — Луи?!! Это был Луи из Каора?!!

Аббат недоуменно посмотрел на барона: — Да...

— Куда он двинулся дальше, Рено? Ты знаешь?

Аббат кивнул:

— Я послал его на юг...

Молчание. В воздухе повисла очень неприятная пауза.

— Что ты сказал? — тихим голосом переспросил Родриго. — ТЫ послал его на юг?!!

— Успокойся, Родриго...

— Какого дьявола ты меня успокаиваешь?!! Луи, может быть, уже шурует в моих собственных

землях!!!

— Остынь, я сказал! Сядь и послушай меня.

Родриго  сел,  кое-как  сдержав  клокотавшую  в  нем  ярость.   Я   с  любопытством   рассматривал

аббата, гадая, в чем кроется причина его собственного спокойствия.

—   До   Луи   ты   еще   успеешь   добраться,   —   порадовал   Рено   барона.   —   Пусть   он   сначала

единственный раз в своей жизни сделает доброе дело.

— И какое же это он доброе дело намеревается сделать? — проворчал Родриго. — Повеситься?

— Так вот и слушай. Пока вы там, — обстоятельно начал аббат, посмотрев при этом почему-то

на меня, — защищали этого дьяволопоклонника Бернарда и зло от зла уберегали зачем-то, мы со

смирением   и   молитвой,   напротив,   из   зла   добро   извлечь   постарались   —   и   с   Божьей   помощью

достигли в том успеха. Ибо истинно — сколько ни злобствует сатана, все равно окажутся все его

козни только к славе Божьей... Так вот... Пока Луи ломился в двери дома Господнего, позарившись

на какие-то выдуманные монастырские сокровища, которых, как известно, у нас нет и не было, мы

не раз и не два смиренно призывали его перестать чинить разбой и с миром уйти восвояси. Луи,

однако, слушать нас не желал, а только усиливал натиск. Впрочем, и братия, стоявшая за святое

дело, не отступала. Когда же был спрошен Луи, отчего он, позабыв о страхе Божием, не боится и

гнева светских господ, под покровительством которых находится монастырь, он нам на это ответил

так: «Не опасаюсь я их, потому что солдат у Бертрана мало и нападать он на меня не осмелится, а что

до барона Родриго и виконта Рауля, то в отъезде они, и это-то мне хорошо известно. А вернутся они

не скоро,  потому что  обязательно пропьянствуют не менее недели на робертовских поминках.  А

потому время у меня есть и торопиться мне некуда».

Услышав это, братия приуныла, ибо ворота уже начали потихоньку поддаваться под ударами

тарана... И стрелами их, окаянных, не взять никак — ибо ломились они в монастырь под покровом

ночной темноты.

— Негодяи! — воскликнул Родриго. — Нападать ночью!..

— Рутьеры, что с них взять, — пожал плечами аббат. — Однако я продолжаю. Как только

стало нам ясно, что помощи ждать неоткуда, начали подумывать о том, чтобы от Луи откупиться.

Кое-какие средства у нас имелись, но... очень уж не хотелось нам эти деньги разбойникам отдавать.

Ведь мы сколько времени их собирали... Не для себя собирали! Нет! Ради святого дела старались —

хотели   золотом   Пресвятую   Деву   украсить,   чтобы   сердца   людей,   кои   смотреть   на   нее   станут,

смягчались   и   умилялись   и   чтобы   проступала   на   них   роса   истинной   веры...   И   вот   тогда   брат

Максимилиан   говорит:   «А  давайте,   братья,   иначе   поступим.   Дадим   им   немного   денег   и   займем

каким-нибудь  делом,   обещав  по  исполнении   его  —  вторую  половину.   Сами  же  пошлем  гонца   в

Монпелье... А там, глядишь, и Родриго с виконтом вернутся». Мысль эта пришлась всем по душе.

Поторговавшись с Луи, заключили мы с ним соглашение...

— С этим разбойником!

Рено успокаивающе похлопал барона по руке:

—   Разбойник   он   или   нет,   но   согласился   выполнить   одно   дело,   которое   вам,   барон,   давно

надлежало   сделать   самому.   И   мы   Луи   за   это   даже   половину   грехов   отпустили...   Впрочем,   от

светского наказания покаяние его все равно не избавляет.

— Это вы о каком деле говорите? — нетерпеливо бросил барон.

— Я говорю о труде на ниве Господней, — назидательно произнес аббат.

— Ха-ха-ха!.. — Барон схватился за бока. — Вы что, проповедовать его послали?

— Вовсе нет, — все тем же назидательным тоном продолжил аббат. — Ибо работа на ниве

Господней не в одном лишь рассеивании зерен Слова Божьего состоит, но и в корчевании плевел,

коих в графстве Тулузском в последние годы произросло количество неимовернейшее...

— Но какой же именно сорняк вы поручили ему выкорчевать?

Аббат кротко улыбнулся:

— Мы не раз, барон, просили вас вспомнить о своем христианском долге. Мало того, что вы

терпите на своих землях эту Севеннскую Общину...

— Рено! — возмутился барон. — Эта деревня принадлежит Роже!

Аббат насмешливо посмотрел на Родриго.

— А я вот слышал, что в споре с Роже вы называли эту деревушку своей собственностью и

утверждали, что у вас имеется даже дарственная на этот участок земли...

— Проклятье! Так оно и есть!

Аббат продолжал молчаливо усмехаться.

— Эта дарственная была дана моему отцу отцом Роже незадолго до его смерти, — объявил

Родриго. — Я не знаю, почему мой отец не воспользовался ею и не заявил свои права. Но когда я

нашел в его кабинете эту бумажонку, я поехал к Роже, чтобы уладить с ним это дело. Однако Роже за