Андрей Смирнов

человека. А теперь я видел его мертвым, и... и мне хотелось извиниться. Предприимчивость Рено и

Максимилиана была причиной того, во что превратилась эта деревня. Но сейчас передо мной лежала

другая правда. И, всматриваясь в холодное, отрешенно-спокойное лицо умершего, я подумал, что его

можно обвинить в чем угодно — но только не в трусости.

Впрочем, брат Максимилиан был не единственным мертвецом на деревенской площади.

Значительная   часть   деревенских   была,   видимо,   сожжена   в   своих   собственных   домах.   Но

многих убили во дворах, другую часть — на единственной улице.

Дождь   прекратился   час   назад,   но   мельчайшая   влага   до   сих   пор   висела   в   воздухе   и,

перемешиваясь с копотью, оседала на коже и одежде мертвецов, собираясь каплями в глазницах, в

уголках губ, стекая по щекам, сочась с волос и бород... А я бродил среди них и чувствовал себя

лишним,   потому   что   подобная   картина   должна,   наверное,   вызывать   в   душе   какие-то   чувства:

справедливое негодование, жалость, ужас, наконец. Я же не чувствовал ничего. В смерти не было

ничего возвышенного. Вонь и грязь. Эти люди умирали, как раздавленная копытом полевая мышь.

Беспомощно и бессмысленно... Зачем Луи понадобилось сжигать половину деревни? Я не знаю этого

до   сих   пор.   Может,   он   думал   таким   образом   компенсировать   убийство   Максимилиана?   Вполне

возможно.   То,   что  могло  бы  показаться  дикостью  моему  современнику,   здесь  зачастую  являлось

общественной   нормой.   Говорил   же   епископ   Готфрид:   «Если   ты   убил   десять   католиков   —   убей

десять   еретиков,   и   будешь   чист   и   перед   Богом   и   перед   Церковью...»   Так   что   допускаю,   что

разбойником неожиданно овладел порыв благочестия. Или прав Тибо, и Луи, получив благословение

на   истребление   «дьяволопоклонников»,   разошелся   не   на   шутку,   а   когда   священник   попытался

удержать его пыл, под горячую руку зарезал и его? Не знаю...

Я вернулся к лошадям и поджидавшему меня Тибо. Верный слуга и оруженосец смотрел на

меня с беспокойством. Видимо, в духе сьера Андрэ было бы теперь попереться с выселок в главный

поселок — сражаться за  правду. Но мне как-то не улыбалось в одиночку  воевать с десятью или

пятнадцатью бандитами. Кроме того, завтра их все равно накроют славные парни из Монпелье. Или

Рауль с Родриго.

— Двигаем отсюда, — бросил я Тибо. И коротко добавил: — Зря мы сюда так гнали.

Тибо с заметным облегчением перевел дух.

* * *

Кони осторожно ступали по пепелищу. Небо на востоке светлело, предвещая наступление утра.

Мы   выбирались   из   деревни,   настороженно   поглядывая   в   сторону   второго,   большого   поселка,

располагавшегося   на   пригорке   метрах   в   семистах   от   выселок.   Периодически   оттуда   доносились

неразборчивые выкрики, мелькали редкие огни, но, кажется, троих пропавших подельников там еще

не хватились. Интересно, на кой черт эти трое поперлись на сожженные выселки.

Отдаленный гул неразборчивых, почти мирных звуков разорвал громкий вопль, перешедший в

истошный визг. Определенно кричала женщина.

Я остановил коня. Поколебался еще мгновение, а потом подумал: какого черта! Не знаю, кому

или чему я должен быть благодарен за подаренную мне «вторую жизнь», но если боязливо трястись

над ней, то какой прок в этой «второй жизни»?

Чего же она так орет...

Я развернулся и погнал в деревню. За спиной — топот: Тибо припустил следом.

Приблизительно на середине пути крик захлебнулся, но никакого значения это уже не имело.

Мы ворвались в поселок. Откуда-то справа раздавались вопли и глухие, размеренные удары.

Определенно чем-то тяжелым били во что-то твердое.

Принц перемахнул через плетень — и вот мы уже на главной улице.

Люди. Трое. Увидев нас — прянули в стороны. Руководствуясь простой мыслью, что оружие

здесь должно иметься только у бандитов, одного я зарубил сразу. Второй, упав в дорожную грязь,

отполз назад и уставился на меня округлившимися глазами. Вооружен он не был, да и выглядел как

самый обычный крестьянин — невысокий, испуганный мужичок. Третий едва не удрал, но Тибо

прыгнул   на   него   с   седла.   Сцепившись,   они   покатились   по   земле.   Я   хотел   было   помочь   своему

оруженосцу, но Тибо справился и сам. Поднялся. Выдернул нож из брюха бандита, вытер о его же

рубаху, вложил в ножны.

— Сколько людей у Луи? — спросил я мужичка. Тот сглотнул, а потом недоумевающе развел

руками в стороны. Около виска у него запеклась кровь.

— Отряд, ваша милость... Целый оружный отряд!

Я выругался. Заторможенные они тут все, что ли? Отряд... Очень информативно.  Впрочем,

мужичка можно понять: ворвалась посреди ночи банда головорезов и с ходу начала убивать.

— Где они?

Объяснить он не успел. На улице показались еще несколько вооруженных. Я бросил Принца на

них.

Одного Принц сшиб грудью. Копье второго я принял на щит и тут же разрубил бандиту башку.

Третий попытался смыться за забор, но не успел. Правда, мой меч застрял у него между ребер, и,

пока я вытаскивал оружие, четвертый успел удрать.