Читаем Андрей Сахаров, Елена Боннэр и друзья: жизнь была типична, трагична и прекрасна полностью

Может быть, эти лоскутки когда-нибудь сложатся во что-нибудь или, вернее, станут основой чего-то более цельного и продуманного, осознанного…

Я помню очень мало из раннего детства. Больше помню даже не ленинградскую жизнь, а ссылку с бабушкой. По семейным рассказам, я попала в ссылку к бабушке (маминой маме, Руфь Григорьевне Боннэр) в марте 1953 года, вскоре после смерти Сталина.

Т. Янкелевич, 2018.

После лагеря бабушка не имела права жить в больших городах. Хотя был короткий период — я не знаю точно, в какие годы — когда мама после войны, будучи инвалидом Великой отечественной, вЫходила разрешение бабушке проживать либо в Ленинграде, либо в Ленинградской области. Как мама рассказывала, она пошла к соответствующим властям, и там оказался — как было довольно распространено после войны — какой-то фронтовик, который вошел в её положение, отнесся сочувственно и выдал разрешение.

Елена Боннэр с новорожденной Таней, 1950 г.

Бабушка жила, мне кажется, в Ленинградской области и короткий срок в Ленинграде. Матери, как инвалиду тогда еще третьей группы (второя группа пожизненно была ей присуждена в 1971 году), было дано разрешение, чтобы её мать жила с ней. Это было в конце сороковых годов, до моего рождения. Когда я родилась в 1950 году, я жила с мамой и папой в Ленинграде. В 1953 году мне было три года. Бабушка в это время находилась в ссылке в Горьком.

Жила она там у наших даже не родственников, а, как бабушка говорила, свойственников. Это была Вера Хайновская — старшее поколение. Мужа у неё уже не было, не знаю, погиб ли он на фронте или во время репрессий. У неё был сын Юра Хайновский и, по-моему, дочь Тамара, я точно не помню. В этой квартире в Горьком на улице Короленко бабушка отбывала ссылку.

* * *

В 1953 году мама приехала туда со мной вскоре после смерти Сталина. Обстоятельства этой поездки таковы. Я знаю это по рассказам мамы, очень скупым, потому что она никогда не любила распространяться о своем героизме. В разгар «дела врачей» был арестован профессор Первого Ленинградского медицинского института, где учились мои родители. Мама была профорг потока или курса. Профессор был особенно любимым. Звали его Василий Васильевич Закусов. Он был очень известный фармаколог.

(Я предполагаю, что он был арестован, чтобы навести тень на плетень. В основном были репрессированы врачи-евреи. Может быть, для того, чтобы снять обвинения в антисемитизме, они решили взять врачей не-евреев.) Жена Закусова тоже была репрессирована. После его ареста в институте было собрано общее комсомольское собрание, на котором комсоргом и профоргам было предписано призвать всех проголосовать за смертную казнь их профессору. Мама моя вышла и сказала: «Вы что, сошли с ума? Смертную казнь нашему Василию Васильевичу?»

Руфь Григорьевна Боннэр (Руфа) — мать Елены Боннэр, начало 80-х.

Это был страшный скандал. На следующий день она пришла в институт, а ей говорят: «Ты что, не видела приказа?» Она подходит к доске приказов: там написано, что она отчислена. Тут же ей говорят, что её ищет секретарь декана. Секретарем декана была женщина, по-видимому, значительно более старшего поколения — мнe кажется, её звали Валентина Степановна. (Мне не удалось на веб-сайте Первого Ленинградского меда найти список деканов за все годы и тем более — секретарей деканов.) Мама пришла к ней, и та ей сказала: «Немедленно уезжай из города».

Это был единственный способ — не гарантированный — избежать ареста. Мама моя тогда имела разговор с моим папой. Когда она сказала, что поедет в Горький, у неё, как я понимаю, была мысль, что больше она к отцу не вернется. Они совершенно разошлись в восприятии «дела врачей». Мама пыталась что-то объяснить отцу, а он говорил: «Но Леночка, это же в газетах пишут!» Мама была страшно на него зла и сказала: «А ты всему веришь, что в газетах пишут?» Он развел руками — а как же иначе? Он был достаточно наивным советским гражданином. Она всё-таки от него не ушла, вернулась, и в 1954 году они поженились.

В то время они жили в маминой комнате в коммунальной квартире на улице Гоголя, 18, в которой, после ареста родителей в Москве, мама жила и из которой она ушла на фронт, и в которой умерла её бабушка, Татьяна Матвеевна Боннэр. В эту же комнату мама вернулась и после войны.

Перейти на страницу:

Все книги серии Люди, эпоха, судьба…

Андрей Сахаров, Елена Боннэр и друзья: жизнь была типична, трагична и прекрасна
Андрей Сахаров, Елена Боннэр и друзья: жизнь была типична, трагична и прекрасна

Книга, которую читатель держит в руках, составлена в память о Елене Георгиевне Боннэр, которой принадлежит вынесенная в подзаголовок фраза «жизнь была типична, трагична и прекрасна». Большинство наших сограждан знает Елену Георгиевну как жену академика А. Д. Сахарова, как его соратницу и помощницу. Это и понятно — через слишком большие испытания пришлось им пройти за те 20 лет, что они были вместе. Но судьба Елены Георгиевны выходит за рамки жены и соратницы великого человека. Этому посвящена настоящая книга, состоящая из трех разделов: (I) Биография, рассказанная способом монтажа ее собственных автобиографических текстов и фрагментов «Воспоминаний» А. Д. Сахарова, (II) воспоминания о Е. Г. Боннэр, (III) ряд ключевых документов и несколько статей самой Елены Георгиевны. Наконец, в этом разделе помещена составленная Татьяной Янкелевич подборка «Любимые стихи моей мамы»: литература и, особенно, стихи играли в жизни Елены Георгиевны большую роль.

Борис Львович Альтшулер , Леонид Борисович Литинский , Леонид Литинский

Биографии и Мемуары / Документальное
Всё живо…
Всё живо…

В книгу Ираклия Андроникова «Всё живо…» вошли его неповторимые устные рассказы, поразительно запечатлевшие время. Это истории в лицах, увиденные своими глазами, где автор и рассказчик совместились в одном человеке. Вторая часть книги – штрихи к портретам замечательных людей прошлого века, имена которых – история нашей культуры. И третья – рассказы о Лермонтове, которому Андроников посвятил жизнь. «Колдун, чародей, чудотворец, кудесник, – писал о нем Корней Чуковский. – За всю свою долгую жизнь я не встречал ни одного человека, который был бы хоть отдаленно похож на него. Из разных литературных преданий мы знаем, что в старину существовали подобные мастера и искусники. Но их мастерство не идет ни в какое сравнение с тем, каким обладает Ираклий Андроников. Дело в том, что, едва только он войдет в вашу комнату, вместе с ним шумной и пестрой гурьбой войдут и Маршак, и Качалов, и Фадеев, и Симонов, и Отто Юльевич Шмидт, и Тынянов, и Пастернак, и Всеволод Иванов, и Тарле…»

Ираклий Луарсабович Андроников

Биографии и Мемуары / Документальное
Серебряный век в Париже. Потерянный рай Александра Алексеева
Серебряный век в Париже. Потерянный рай Александра Алексеева

Александр Алексеев (1901–1982) – своеобразный Леонардо да Винчи в искусстве книги и кинематографе, художник и новатор, почти неизвестный русской аудитории. Алексеев родился в Казани, в начале 1920-х годов эмигрировал во Францию, где стал учеником русского театрального художника С.Ю. Судейкина. Именно в Париже он получил практический опыт в качестве декоратора-исполнителя, а при поддержке французского поэта-сюрреалиста Ф. Супо начал выполнять заказы на иллюстрирование книг. Алексеев стал известным за рубежом книжным графиком. Уникальны его циклы иллюстраций к изданиям русских и зарубежных классиков – «Братья Карамазовы», «Анна Каренина», «Доктор Живаго», «Дон Кихот»… «Записки сумасшедшего» Гоголя, «Пиковая дама» Пушкина, «Записки из подполья» и «Игрок» Достоевского с графическими сюитами художника печатались издательствами Парижа, Лондона и Нью-Йорка. А изобретение им нового способа съемки анимационных фильмов – с помощью игольчатого экрана – сделало Алексеева основоположником нового анимационного кино и прародителем компьютерной графики.В формате PDF A4 сохранен издательский макет книги.

Лидия Степановна Кудрявцева , Лола Уткировна Звонарёва

Биографии и Мемуары

Похожие книги

Адмирал Советского Союза
Адмирал Советского Союза

Николай Герасимович Кузнецов – адмирал Флота Советского Союза, один из тех, кому мы обязаны победой в Великой Отечественной войне. В 1939 г., по личному указанию Сталина, 34-летний Кузнецов был назначен народным комиссаром ВМФ СССР. Во время войны он входил в Ставку Верховного Главнокомандования, оперативно и энергично руководил флотом. За свои выдающиеся заслуги Н.Г. Кузнецов получил высшее воинское звание на флоте и стал Героем Советского Союза.В своей книге Н.Г. Кузнецов рассказывает о своем боевом пути начиная от Гражданской войны в Испании до окончательного разгрома гитлеровской Германии и поражения милитаристской Японии. Оборона Ханко, Либавы, Таллина, Одессы, Севастополя, Москвы, Ленинграда, Сталинграда, крупнейшие операции флотов на Севере, Балтике и Черном море – все это есть в книге легендарного советского адмирала. Кроме того, он вспоминает о своих встречах с высшими государственными, партийными и военными руководителями СССР, рассказывает о методах и стиле работы И.В. Сталина, Г.К. Жукова и многих других известных деятелей своего времени.Воспоминания впервые выходят в полном виде, ранее они никогда не издавались под одной обложкой.

Николай Герасимович Кузнецов

Биографии и Мемуары
100 великих гениев
100 великих гениев

Существует много определений гениальности. Например, Ньютон полагал, что гениальность – это терпение мысли, сосредоточенной в известном направлении. Гёте считал, что отличительная черта гениальности – умение духа распознать, что ему на пользу. Кант говорил, что гениальность – это талант изобретения того, чему нельзя научиться. То есть гению дано открыть нечто неведомое. Автор книги Р.К. Баландин попытался дать свое определение гениальности и составить свой рассказ о наиболее прославленных гениях человечества.Принцип классификации в книге простой – персоналии располагаются по роду занятий (особо выделены универсальные гении). Автор рассматривает достижения великих созидателей, прежде всего, в сфере религии, философии, искусства, литературы и науки, то есть в тех областях духа, где наиболее полно проявились их творческие способности. Раздел «Неведомый гений» призван показать, как много замечательных творцов остаются безымянными и как мало нам известно о них.

Рудольф Константинович Баландин

Биографии и Мемуары
100 великих интриг
100 великих интриг

Нередко политические интриги становятся главными двигателями истории. Заговоры, покушения, провокации, аресты, казни, бунты и военные перевороты – все эти события могут составлять только часть одной, хитро спланированной, интриги, начинавшейся с короткой записки, вовремя произнесенной фразы или многозначительного молчания во время важной беседы царствующих особ и закончившейся грандиозным сломом целой эпохи.Суд над Сократом, заговор Катилины, Цезарь и Клеопатра, интриги Мессалины, мрачная слава Старца Горы, заговор Пацци, Варфоломеевская ночь, убийство Валленштейна, таинственная смерть Людвига Баварского, загадки Нюрнбергского процесса… Об этом и многом другом рассказывает очередная книга серии.

Виктор Николаевич Еремин

Биографии и Мемуары / История / Энциклопедии / Образование и наука / Словари и Энциклопедии