Андрей Сахаров, Елена Боннэр и друзья: жизнь была типична, трагична и прекрасна

Впервые мы увидели Елену Георгиевну и Андрея Дмитриевича в 1974 году в уже не существующем кинотеатре «Мир» на просмотре только что запущенного в прокат американского фильма «Генералы песчаных карьеров». Нас туда позвал наш друг Юра Шиханович, пригласивший также других своих друзей и знакомых и знакомых своих знакомых… Среди них была и Софья Васильевна Каллистратова, на днях рождения которой мы потом не раз встречали Елену Георгиевну и Андрея Дмитриевича. А последний раз мы видели их в день похорон Софьи Васильевны 8 декабря 1989 года в московской коллегии адвокатов, где была гражданская панихида. Больше мы их не встречали вместе и не видели Андрея Дмитриевича. Через шесть дней его самого не стало.

Е. Сморгунова и М. Фрейдин у себя дома, 2000-е.

Знакомством нашим это назвать нельзя в виду полной его односторонности. Мы, естественно, многое слышали про Елену Георгиевну и АД, как все называли Сахарова, но вряд ли они когда-нибудь слышали про нас.

Е. С. Я помню, что Люся Боннэр была среди тех многочисленных зрителей, для кого мы с Юрой Шихановичем устроили летом 1971 г. клубный просмотр не запрещенного, но и не выпущенного тогда на большой экран фильма Тарковского «Андрей Рублев», в клубе Серафимовича. Показ этот стоил мне потом моей работы в Институте русского языка АН СССР.

Ю. Ф. Помню, как Надежда Яковлевна Мандельштам прочла появившуюся в самиздате работу А. Д. «О стране и мире» и захотела с ним познакомиться. Это было не так сложно, поскольку талантливый остроумный добрый и дружелюбный Миша Левин дружил с Надеждой Яковлевной и был давно знаком и с А. Д. и с Еленой Георгиевной. Он и привёз их тогда к Н. Я. Случайно и я оказался при этом визите. Визит не имел никакого продолжения, но я думаю, что все его участники были достаточно умными, опытными и проницательными, чтобы оценить друг друга.

Н. Я. Мандельштам, 70-е годы.

Н. Я. никогда не вмешивалась в текущую общественную жизнь, не выступала в защиту. К счастью, и ей подобная защита в итоге не понадобилась.

Есть еще несколько маленьких историй, показывающих, что теснота и единство свойственны не только «стиховому ряду», как утверждал когда-то Тынянов, но и всему нашему огромному, но всё же маленькому миру.

Так, вскоре после первого ареста Юры Шихановича в 1972 году я случайно оказался лечащим доктором Ефрема Янкелевича, в ту пору уже женатого или собиравшегося жениться на Тане, дочке Елены Георгиевны, ставшей, соответственно, падчерицей А. Д.

Рем очень остро переживал Юрин арест и был готов разделить его участь. Мой папа, услышав от меня фамилию Янкелевич, сказал, что хорошо был знаком с его отцом, в ту пору, кажется, военным инженером, а мама Рэма, которую в детстве звали Тамар, в том же детстве какое-то время жила в доме родителей моего отца.

Была также история, прихотливым образом связывавшая Елену Георгиевну с Надеждой Яковлевной и, по-видимому, не способствовавшая повышению градуса теплоты их встречи.

Сева Багрицкий, сын Эдуарда Багрицкого, погибший на войне совсем молодым, писал стихи. Он заносил в свою тетрадку и собственные стихотворения и понравившиеся ему стихи других поэтов. Севу и Елену Боннэр еще со школьной скамьи связывали дружеские и близкие отношения. В начале 60-х издали, а затем стали переиздавать сборник «Имена на поверке» — стихи поэтов, погибших на фронтах Отечественной войны. Среди них были стихи Всеволода Багрицкого. Н. Я. помнила, что Сева в свое время (где-то в 37–38 году) восхитился Мандельштамовским «Щеглом» («Мой щегол, я голову закину») и занес его в свою записную книжку. Узнав, что готовится сборник, куда войдут стихи Севы Багрицкого, Н. Я. передала Лидии Густавовне, Севиной матери, вдове Эдуарда Багрицкого, просьбу дать ей просмотреть стихи Севы, прежде чем они попадут в издательство, и объяснила, что среди них могут оказаться стихи Мандельштама. Ничего этого не было сделано, сборник «Имена на поверке» вышел с мандельштамовским «Щеглом», приписанным бедному Севе Багрицкому.

Надо сказать, что это была одна из первых публикаций «Щегла» в советском издательстве.

Удивительно для тех времен, что разразился небольшой литературный скандал. «Литературная газета» напечатала возмущенное письмо Н. Я., а затем смущенные извинения Лидии Густавовны. Так все узнали мандельштамовского «Щегла». И хотя с тех пор большинство читателей Мандельштама выучили «Щегла» наизусть и уж, конечно, точно знают, кто его автор, однако, несмотря на это, сборник «Имена на поверку» издавался и переиздавался всё в том же виде.

Когда я рассказал эту историю Мише Левину, он сказал, что переговорит с Люсей Боннэр, потому что именно она, а не Лидия Густавовна, занимается творческим наследием Севы Багрицкого.

Я нисколько не склонен обвинять Елену Георгиевну — у нее очень скоро появились заботы посерьезнее и поопаснее, чем хлопоты по исправлению ошибок издательств «Молодая гвардия» и «Советский писатель».