Андреевский флаг

И туманное утро, в тиши которого скрывались десантные шлюпки шведов, и первый сухой щелчок выстрела, пробежавший над водой далекой перекличкой, и резня, и гибель близких, ставших почти родными друзей… «Нет, этого не может быть!»

Афанасий Крыков не знал, сколько времени просидел закрыв глаза, пока мысли его бились, как птицы, пытающиеся найти выход из западни.

Багряные краски вкрадчиво бледнели. Черный дым пылавших останков кораблей нагнал их и теперь плыл над непокрытыми головами, точно пытаясь заглянуть в побледневшие, суровые лица.

– Царство Небесное заступнику нашему! – прозвучал чей-то сдавленный голос. – Шутка ли? Почитай, без малого сто пудов пороху на воздух поднял…

– Что ж, Бог дал ему искупить грех… и мы все выиграли больше, чем потеряли!

– Тем, кто не вернулся, – памятник до неба и имена золотом!.. – Афанасий со слезами на глазах поцеловал обгоревший в бою, пробитый пулями Андреевский флаг. – Твой жертвенный подвиг, капитан, пример нам всем. Памяти павших будем верны!

Шлюпки были у берега, далеко от пожарища. Но запах паленого мяса и обгорелого дерева был стойким. Он был везде. Казалось, им пропитались платье, волосы, кожа.

Глава 11

…Андреевский флаг с погибшей «Виктории», потрепанное письмо и золотой медальон капитана Лунева прибыли в Москву лишь год спустя.

* * *

…К этому времени сражение под Нарвой закончилось оглушительным разгромом русской армии. Она оказалась хуже обученной и вооруженной по сравнению со шведской. Только созданные Петром полки – Семеновский и Преображенский – стойко выдержали сокрушительный натиск гвардейцев Карла XII.

Шведский король был уверен, что «русский медведь повержен и не скоро выберется из своей темной берлоги». В насмешку над Петром молодой Карл приказал отчеканить памятную медаль, на которой на фоне Нарвской крепости изображен плачущий Петр и бегущие в ужасе русские солдаты. Однако Карл XII недооценил характер Петра, его железную волю и возможности.

Русский царь не пришел в уныние, а извлек должные уроки из поражения.

Вся страна – от мала до велика – стала работать на войну. Не хватало металла для пушек. Государь приказал снимать с церквей колокола и переплавлять их. За два года была создана, обучена и вооружена новая петровская армия.

В 1702 году войска Петра I вновь пошли в наступление. В истоке реки Невы они штурмом овладели старинной русской крепостью Орешек, коя тогда находилась под властью шведов. По поводу этой победы Петр Алексеевич сказал: «Зело жесток орех был, однако ж, слава Богу, счастливо разгрызен».

Государь велел переименовать взятую крепость в Шлиссельбург, что значит «Ключ-город». Ключ к Финскому заливу наконец-то оказался в руках русских. Чтобы закрепиться на берегах Невы, в мае 1703 года недалеко от устья Невы была заложена крепость в честь апостола Петра – Санкт-Питербурх. Россия вышла к Балтийскому морю. Но до конца Северной войны было еще очень далеко.

* * *

…Капитан-командор Иевлев, побывав с докладом в Адмиралтейской коллегии, встретившись с графом Ягужинским Павлом Ивановичем, наотрез отказался быть на праздничной ассамблее по поводу закладки новой столицы. Предсмертная воля капитана Лунева тяжелым грузом лежала на его душе.

Нигде более не останавливаясь, никуда не заезжая, он прямо как был в дорожном платье, явился пред строгие очи его сиятельства графа Панчина.

– Слово «победа» – капитан Лунев превратил в победу! Фрегат Уркварта был уничтожен. Новодвинск – вовремя упрежден. Кормщик Иван Рябов сумел посадить на мель флагманскую «Корону» адмирала шаутбенахта ярла Юленшерна под наши пушки… И эскадра шведов была предана огню… А стало быть, ваше сиятельство, от разграбления злого вора был спасен Архангельск и государевы верфи.

Граф без улыбки понимающе кивнул седой головой; вокруг сомкнутого рта лежала тень суровой печали.

– Прямой вопрос, Сильвестр Петрович, требует прямого ответа. – Граф дрогнул серебром усов.

Иевлев, с непокрытой головой, с глубокой печалью на лице, без лишних слов обнял растерянно глядевшего на него графа и крепко прижал к груди:

– Крепитесь, Иван Евсеевич. Вы по праву можете гордиться… – Голос капитан-командора осекся, стал низким и хриплым. – Ваш сын, простите, зять… герой и геройски погиб в баталии… Более того, мы все обязаны ему жизнью.

Панчин побледнел как полотно. Судорожно схватил руку офицера и, задыхаясь, насилу выдавил:

– По-гиб… поги-иб?.. Ай-яй-я-ай… Спаси и помилуй…

Строгое лицо его жалко сморщилось и сразу залилось слезами. Не смея уронить и слова, старик молчал и лишь умоляюще, сквозь дрожащее стекло слез, смотрел на командира Новодвинской крепости, точно надеясь вымолить еще какую-то другую правду.

Сильвестр Петрович глотнул вставший в горле ком. Зная не понаслышке кровь и горечь войны, ужас сабельных сшибок и боль невосполнимых потерь, он с трудом мог смотреть в покрасневшие от горя, страдающие глаза графа.

– Христос с вами… Держитесь, Иван Евсеевич! В той мясорубке у нас убито свыше тысячи душ.