Амнезия

Когда Пол и Джони закончили обстреливать Шона вопросами, он сам попросил Майкла рассказать о себе. Тот выдал ему то же самое, что и нам с Полом. Джони мельком глянула на меня — и выражение ее глаз резко отличалось от одобрительного взгляда Шона: она явно напомнила мне, что именно нам следовало узнавать подробности жизни ее жениха сейчас, а не раньше. И, вероятно, она права: ведь теперь мы слышим все по второму разу. Хотя это полезно. Я в основном молчала, просто внимательно слушая. Пока Майкл делился своей личной историей, я вдруг заметила, что пытаюсь выискивать в ней несоответствия. Либо он все прекрасно отрепетировал, либо говорил правду. Если последнее, то мне придется разбираться не с ним, а с самой собой.

Дальше разговор переключился на более общие темы: погода и планы на предстоящую неделю.

— Пап, когда будет готова твоя лодка? — спросил Шон Пола.

— Конец уже виден. Сегодня вечером пройдусь морилкой второй раз.

— А как поживает парусник? Вы выбирались в ночные клубы на стриптиз?

— Шон! — с шутливой строгостью произнесла я.

— Прости, мам, — усмехнулся он.

Пол упомянул о каком-то ремонте парусника прошлой осенью. Майкл напряженно прислушивался к их разговору. Джони, добавив себе вина, предложила его всем. Пол и Шон рассеянно согласились. Я отказалась — отчасти из солидарности с Майклом, а отчасти потому, что последнее время слегка перебирала с алкоголем. Мне отчаянно хотелось подымить — даже просто нюхнуть дыма. Вспомнить голубоватый дымный туман. Гул голосов на коктейльной вечеринке, постукивающие в стаканах ледяные кубики, тишину в потайной комнатке, припавшие к стеклянному столику носы…

Чтобы проветрить голову, я уже собиралась удалиться под предлогом необходимости заглянуть в ванную комнату, когда Майкл начал проверять свой смартфон.

Странные телефонные звонки, да.

Я почти забыла о разговоре со Старчиком.

Мгновение спустя, пока Шон, Пол и Джони оживленно вспоминали о том случае, когда они втроем умудрились перевернуться на лодке, Майкл сказал:

— Прошу прощения. Извините, я сейчас вернусь.

— Пройди немного вниз по подъездной дорожке, тогда у тебя будет больше шансов на нормальный прием, — посоветовала Джони.

— Спасибо, детка.

Улыбнувшись, она слегка сжала его руку и вновь вернулась к разговору с отцом и братом.

Майкл вышел из комнаты к боковой двери. Через несколько секунд я собрала несколько тарелок и направилась к кухонной раковине.

— Милая, я все уберу, — заметив мой выход, сказал Пол, — иначе ты рискуешь навлечь гнев сына.

— Все в порядке. Мне захотелось немного подвигаться. — Я мельком глянула на выходящего из дома Майкла.

— Я так рад видеть его, — добавил Пол, имея в виду Шона.

— Да, я тоже.

После того как мой муж снова увлекся разговором с Шоном и Джони, я направилась к боковой двери. Майкл стоял возле машин на подъездной дорожке. Незаметно я приблизилась к выходу. Дверь открыта, проем прикрывала лишь москитная сетка. До меня доносилось его бормотание. Говорил он спокойным, почти деловитым тоном.

— М-м-м. Нет, я понимаю… — И, с хрустом давя гравий, Майкл удалился за пределы слышимости.

— Мам, что ты делаешь?

Голос Джони испугал меня. Она стояла в коридоре, такая красивая в белой блузке без рукавов и с цветочным узором на талии; держа бокал в одной руке, уперлась другой рукой в бок и нагловато покачивала бедрами.

— Просто приоткрыла дверь. Сегодня такая приятная погода… Тепло.

Джони, видимо, приняв мое объяснение, глянула мимо меня в открытую дверь.

— По-моему, он сразу понравился Шону, — заметила я.

— Еще бы, конечно, понравился.

— Я ни в коей мере не…

— Он классный парень.

— Знаю, дочка. Мне просто хочется убедиться, что с ним у тебя все будет нормально.

Я ожидала возмущенного: «С чего бы у меня может быть не все нормально?» — но вместо этого, когда Джони проходила мимо меня к двери, я уловила странное выражение в ее брошенном на меня искоса взгляде.

— Мам, у меня все нормально.

«У нее все нормально, у меня все нормально. У всех все нормально. Но „нормально“ начинается с „но“ и кончается им же…»

Заходящее солнце забирало с собой все многообразие красок, оставив вечеру голубоватый монохромный оттенок. Джони стояла в дверях, вглядываясь в сумеречный пейзаж.

Я рискнула сократить разрыв между нами и положила руки ей на плечи. Джони не воспротивилась, не отстранилась.

— Я люблю тебя, ты же знаешь.

— Знаю. Я тоже тебя люблю.

— Мне хочется, чтобы ты была счастлива. Хочется, чтобы ты была в безопасности. Только и всего.

— Знаю.

— Ты всегда можешь прийти ко мне. Если что-то случится. Что угодно…

Ее плечи поднялись и поникли, она тяжело вздохнула. Опустила голову. И повторила сквозь слезы:

— Я знаю, мам…

— Что с тобой? — практически прошептала я.

— Ничего, — решительно произнесла Джони, явно кляня про себя предательские слезы.

— Ладно, — сказала я и добавила осторожно: — Раньше ты всем делилась со мной.

— Ага, когда мне было десять лет.

— Ты и сейчас можешь.

— В детстве я говорила тебе, — Джони шмыгнула носом и смахнула слезы, — что не хочу становиться взрослой.

— Да, помню.